Ирина Баранчеева - Семейная жизнь Федора Шаляпина: Жена великого певца и ее судьба

Дома ситуация складывалась драматическим образом. Реакция мамы на ее сообщение о предстоящем замужестве была осторожная, сдержанная. Иоле думала, что мама скажет ей: «Это твоя судьба!» — ведь она знала, как любила Шаляпина Иоле и сколько она ждала этого дня! — но вместо этого мама сказала: «Если вы хотите быть счастливы, вы должны понимать друг друга и заботиться друг о друге, тогда вы сможете прожить жизнь в мире и согласии…»

Но, кажется, она не была уверена в том, что все это произойдет на самом деле. Джузеппина Торнаги прожила долгую и сложную жизнь, она знала людей. Вспоминая прошлогоднее поведение Шаляпина, она, по-видимому, не испытывала к нему особого доверия…

Но была и еще одна причина ее мрачного, угнетенного состояния. Джузеппина Торнаги не только должна была с болью проводить Иоле в Россию навсегда. Ее младший сын тоже покидал ее. Как и многие итальянцы в то трудное время, Масси уезжал в Америку в поисках работы, и Джузеппина Торнаги оставалась в Милане совсем одна — с больной старой матерью, которая изводила ее своим чудовищным характером.

Это недолгое пребывание на родине окрасилось для Иоле в мрачные тона. Она разрывалась между мамой и любимым Феденькой. Что за судьба была у нее! Все время кто-то, кого она любила, оказывался далеко. Но она уже сделала свой выбор и в ответ на письма Шаляпина о том, как он без нее скучает, успокаивала его, что скоро они встретятся и уже не расстанутся никогда.

В череде предсвадебных забот Иоле смогла повидать в Милане только свою подругу Антониетту Барбьери. Два года тому назад они вместе отправились в Нижний Новгород. Антониетта знала Шаляпина, с ней можно было о многом поговорить! Но прошлое уходило безвозвратно. Менялись обстоятельства, менялись и люди. То же самое произошло с Антониеттой. Она нашла себе богатого покровителя и жила в Милане в роскошной квартире. Вот как должна была поступать балерина, мечтающая сделать хорошую карьеру! Но Иоле этого никогда не умела — не умела таким образом устраивать свои дела. Она с недоумением смотрела на эту роскошь. Богатство мало привлекало ее. Разве можно было сравнить его с тем волшебным чувством, которое дано было ей? «…Я предпочитаю сто тысяч раз моего бедного Феденьку всем этим богатым любовникам», — написала она Шаляпину после своего посещения Антониетты.

Она с нетерпением ждала дня их свадьбы, мысленно приготовлялась к нему и наставляла Шаляпина на истинный путь.

«Теперь ты должен стать серьезным человеком, — писала она ему, — потому что в скором времени ты станешь отцом, и ты должен стать хорошим отцом, который любит своих детей… Подумай, Федюша, если милосердный Бог даст мне здоровья и силы, как мы будем счастливы, когда у нас появится замечательный малыш или замечательная малышка, наша собственная, созданная нами, которая будет похожа на своего папу».

В свою очередь Шаляпин писал ей о жизни в Путятино, рассказывал о том, что занимается теорией музыки с Рахманиновым, разучивает новые партии и собирается держать экзамен на консерваторский диплом.

Первоначально Иоле собиралась пробыть в Милане до конца августа. Она должна была проводить брата до Генуи. К тому же ей не хотелось сразу оставлять маму одну. Но в начале июля Шаляпин стал просить ее поскорее приехать в Россию.

Иоле заканчивала последние приготовления к свадьбе. Купила белое платье с фатой и цветами флердоранжа, которое, как убеждал ее Шаляпин, было совершенно необходимо для деревенской свадьбы (сама бы она предпочла платье жемчужного цвета и шляпу).

Дни ее жизни на родине стремительно подходили к концу. Перед свадьбой Иоле снились ужасные сны, ее преследовали кошмары. А когда от Шаляпина долго не было писем, к этому прибавлялась еще и бессонница, и тогда мысли одолевали ее… Нет, совсем не радостными, не светлыми были для нее эти последние месяцы перед свадьбой. Что-то мучило и терзало Иоле, и порой она ловила себя на мысли, что боится думать о будущем…

К этим и без того пугающим ощущениям прибавлялась острая жалость к маме, которая целыми днями плакала, говоря, что ее дети покидают ее. Но хотя Иоле очень жалела маму, она все же рвалась в Россию. Как бы вопрошая судьбу, она писала Шаляпину:

«Будем ли мы счастливы, когда станем мужем и женой? О да! Как я хочу в это верить, ведь мы будем любить прекрасное дитя, которое станет нашим утешением и нашим занятием, и, когда мы будем с тобой ссориться, наш ангел помирит нас».

Наконец наступил день отъезда. Днем Иоле проводила брата до Генуи, посадила на корабль и сразу же вернулась домой. Вечером она должна была уезжать в Россию.

«Я люблю тебя со всей силой моего бедного сердца», — написала она Шаляпину в своем последнем письме из Милана. С этими мыслями она помчалась к нему навстречу.

В середине русского июля Иоле приехала в Москву и сразу же направилась в Путятино. «Особенно людно и весело сделалось у нас после приезда из Италии Торнаги, — вспоминала Е. Р. Рожанская-Винтер. — Через неделю после ее приезда сыграли свадьбу. Свидетелями были С. И. Мамонтов, брат его Николай Иванович и инженер К. Д. Арцыбушев, шаферами — Рахманинов, Коровин, тенор Сабанин и критик С. Н. Кругликов».

Этот памятный день — 27 июля 1898 года — на удивление хорошо запомнился всем участникам праздничной церемонии. Многие оставили о нем свои воспоминания, по которым с почти документальной точностью можно восстановить события этого дня.

В своей книге «Шаляпин. Встречи и совместная жизнь» Константин Коровин вспоминает:

«У подъезда одноэтажного домика в три окошка стояли подводы. Возчики долго томились и говорили: „Пора ехать, поп дожидается“.

— Федор, — говорили Шаляпину, — пора ехать.

Но Шаляпин замешкался. Встал поздно.

— Постой, сейчас, — говорил он, — только папирос набью.

Невеста, уже одетая в белое платье, и все мы, гости, уже сели на подводы. Наконец выбежал Шаляпин и сел со мной на подводу. Он был одет в поддевку, на голове — белый чесучовый картуз…»

Все в этой свадебной церемонии должно было напоминать театральное действо. Режиссером его был Мамонтов, который хотел показать Иоле традиционную русскую свадьбу. Артистка Частной оперы Варвара Ивановна Страхова и Леля Винтер были подружками невесты. Впереди кортежа с венчальной иконой в сияющем золотом окладе ехала дочь Соколова, артиста Частной оперы (по обряду венчальную икону в церковь должен был бы везти мальчик, но мальчика не нашлось).

Путь свадебной процессии лежал в село Гагино, расположенное в двух верстах от Путятино, где находился большой храм. Дорога к нему шла лесами и полями. Вдруг вдалеке, за лесом, послышался удар грома. «Быстро набежали тучи, сверкнула молния, и нас окатил проливной дождь, — вспоминает Константин Коровин. — Кое у кого были зонтики, но у нас (с Шаляпиным. — Примеч. И.Б.) зонтиков не было, и мы приехали в церковь мокрехоньки».