Иерофей Влахос - Одна ночь в пустыне Святой Горы
Тогда небольшое как бы сияние легкое и едва заметное,
Внезапно охватив ум, введет его в экстаз,
Вскоре оставив, чтобы он не погиб.
Оно так скоротечно, что ни уловить,
Ни красоту его запомнить или сблизиться с ним
не может видящий.
Ибо, если младенец будет есть пищу мужей совершенных,
Он тотчас лопнет, и повредит себе. и извергнет ее вон…
С того времени же благодать направляет, укрепляет, обучает,
Появляясь и исчезая в то время, как мы нуждаемся в ней.
Не тогда, когда мы пожелаем (ибо это дело совершенных),
Но когда мы оказываемся в крайней нужде и окончательно обессиливаем,
Приходит она на помощь, является издалека
И делает так, что я ощущаю ее в моем сердце.
Приход и исчезновение благодати имеет спасительный характер. Она приходит помалу, очищает человека от страсти и уходит. Вновь приходит для того, чтобы очистить от другой страсти и т. д., до тех пор, пока с помощью Божественной и Животворящей благодати человек не очистит страстную часть души. После упорной борьбы и многих жертв наступает момент, когда благодать почти укрепляется в сердце, и водворяются там постоянная тишина, непрестанное безмятежие, вечная сладость. Фавор в душе. Небо на земле. Царство Божие в сердце. Святая Троица внутри нас. Человек по образу и подобию Божиему.
Как велика любовь Божия! — думал я. — Недавно я прочитал в одной духовной книге слова, полностью созвучные мыслям старца. Если не испытаешь на себе нападений, ловушек и искушений лукавого, не сможешь понять и оценить тех благодеяний, которые дарует тебе Утешитель. Если не узнаешь духа тьмы, не сможешь узнать Животворящего Духа. Не узнаешь на опыте Живодавца Христа. Как велика любовь Христова! Он знает, как использовать козни лукавого во благо. Как претворить горечь в сладость. Как обратить ненависть диавола к человеку в любовь человека к Богу. Так что мы понимаем: что бы ни делал диавол, он, в конце концов, убивает самого себя. Губит себя. Разумеется, он воюет против людей, и Бог предоставляет ему свободу, ибо он — личность и, будучи творением, следовательно, имеет свободу, которую чтит Создатель, хотя и ограничивает разрушительную деятельность лукавого Своим состраданием к людям и Своей любовью. Однажды я слышал, как некий подвижник говорил, что малую гордость Бог обращает Своей любовью в смирение, которое и привлекает благодать. То есть едва только превознесется христианин, наступает падение. После падения, приняв Божественную благодать, он кается и смиряется еще более. И, таким образом, постепенно очищает себя от сатанинского и нечистого греха гордости. Еще раз можно повторить, что диавол разрушает самого себя.
Старец поднялся и сказал мне:
— Наступило время вечерни. Соверши ее по четкам. Выйди в ту комнату и читай Иисусову молитву, пока я не позову тебя для продолжения беседы. Никогда не следует забывать о сладостной Иисусовой молитве.
Я вошел в келлию, на которую он мне указал. Старец возвел меня очень высоко, и было хорошо, что он остановился и дал мне возможность отдохнуть. Келлия оказалась крохотной, точно такой, как все келлии на Святой Горе. Посреди находилась небольшая жесткая лежанка, т. е. несколько досок, закрепленных на двух деревянных ножках. Поверх досок — покрывало. Ничего напоминающего мир и комфорт. Маленький столик со старой потемневшей керосиновой лампой и скамеечка для продолжительных ночных молитв. На стене — иконы Спасителя и Богородицы, Которую особенно чтят монахи-святогорцы, ибо Она — Хранительница, Заступница и Госпожа Святой Горы. Необходимое дополнение келлии — несколько пауков, особенно по углам. Откуда здесь взять время для тщательной уборки? Войдя и окинув быстрым взглядом келлию, я тотчас грузно опустился на пол. Оперевшись о него ладонями, сложенными одна поверх другой, и положив на них голову, то шепотом, то громко начал читать Иисусову молитву. Я проговаривал ее всю, подчеркивая особенно то ГОСПОДИ, то ИИСУСЕ, то ХРИСТЕ, то ПОМИЛУЙ МЯ, с целью лучше сосредоточить ум на словах молитвы. Сколько времени я, распростершись, находился на полу келлии, не могу припомнить. В такие часы время останавливается. Я думал о своей греховности, о присутствии среди святых богоносных отцов и плакал. В глубине сердца я помышлял о святителе Иоанне Златоусте, о котором несправедливо утверждают, будто он не хотел, чтобы монахи жили в монастырях: блаженны светильники Вселенной. Блаженны, потому что их келлия свободна от всякого шума, так же как и душа — от всякой страсти и болезни, будучи утонченной, нежной и чистейшей легчайшего ветерка. Их делание подобно жизни Адама изначала, до падения, когда он был одет славой, беседовал с Богом лицом к лицу и жил в месте, исполненном всяческого блаженства.
Прошло достаточно времени, когда я услышал голос послушника, уведомлявшего, что старец ждет меня для продолжения беседы. С явными признаками радости и печали по прерванной молитве я приблизился к пустыннику.
— Ну, как вам показался перерыв, сделанный нами? — спросил он меня.
— Не могу Вам сказать и ответить, промолвил я. (Кто знает, возможно, в тот час, когда я находился в келлии, он особо молился за меня и поэтому во мне зародилось такое умиление).
Подождав немного, я продолжал.
— Я чувствовал тишину, охватившую мою душу. Печаль о своей греховности и радость от любви Иисусовой ко мне. Да. Он очень любит меня, гораздо больше, чем я думаю. Мне кажется, что и Вы это чувствуете постоянно. Возможно, это результат посещения благодати Христовой, которая естественно приходит после многолетнего восхождения на гору Иисусову и непрерывного повторения животворящей молитвы.
— Именно так. Только плоды молитвы столь обильны, что невозможно их все представить. Иисусова молитва подобна дереву, изобилующему сладчайшими плодами, каждый из которых прекраснее другого.
— Дайте и мне, лишенному Божественной благодати, некоторые из этих плодов благословенной пустыни. Поделитесь со мной духовным урожаем. По крайней мере, я буду знать о них.
6. Плоды Иисусовой молитвы
— Назову некоторые плоды Иисусовой молитвы, поскольку вижу твое расположение слушать. Иисусова молитва поначалу является хлебом, укрепляющим подвижника, затем становится маслом, услаждающим сердце, и, наконец, вином, сводящим с ума, т. е. вводящим в экстаз и соединяющим с Богом. Теперь более конкретно. Первый дар, который посылает молящемуся Христос, представляет собой осознание греховности. Человек перестает верить, что он хороший и считает себя мерзостью запустения, стоящей на святом месте (Мф. 24, 15). Бурав благодати сверлит и добирается до глубины души. Каких только нечистот нет в нас! Душа наша смердит. Иногда, когда ко мне приходят некоторые, по келлии разносится зловоние от внутренних нечистот. Неведомое ранее открывается ныне вместе с молитвой, и, как результат, начинаешь считать себя ниже всех. Ад — единственное вечное жилище для тебя. И наступает время слез. Оплакиваешь мертвеца, который внутри тебя. Можно ли плакать о мертвеце, находящемся в соседнем доме, и не оплакивать своего собственного? Так и делатель молитвы не замечает греховности других, но лишь свою смерть. Глаза его становятся источниками слез, текущих из скорбящего сердца. Он плачет, подобно осужденному, все время взывая: Помилуй мя! Помилуй мя! Помилуй мя! По причине слез, о чем мы говорили ранее, начинается очищение души и ума. Как вода очищает грязные сосуды, как падающий дождь очищает небо от туч и землю от пыли, так и слезы очищают и отбеливают душу. Они — вода второго крещения. Итак, молитва доставляет сладчайший плод — очищение.
— Человек очищается совершенно, когда его посещает Божественная благодать?
— Он не очищается совершенно, но очищается непрерывно. Ибо чистота бесконечна. Святой Иоанн Лествичник приводит слова, слышанные им от одного бесстрастного монаха: Она (чистота) является совершенным, бесконечным совершенствованием совершенных. Насколько кто плачет, настолько очищается. Но чем более очищается, тем более видит нижние пласты греха и вновь чувствует необходимость плакать и так далее. Это прекрасно показывает святой Симеон Новый Богослов:
Они частыми молитвами, гласами неизглаголанными
И потоками слез очищают душу.
По мере ее очищения, как они видят,
Им посылается еще больший огонь желания и жажды,
Чтобы видеть ее совершенно чистой.
Но так как не могут они обрести свет во всем его
совершенстве,
То бесконечно их очищение.
