Павел Фокин - Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 2. К-Р.

Гонорары сотрудникам, типографские счета, авансы, покупка бесчисленных художественных изданий – все это оплачивалось С. А. из туго набитого бумажника…

Но всему приходит конец. После большевистского переворота С. А. лишился своего состояния. Большевики выселили „Скорпион“ из здания „Метрополь“, реквизировали запасы бумаги и даже мебель.

…Кто-то стал советовать С. А. уехать за границу. Некоторое время С. А. не поднимал опущенных глаз, ничего не говорил. И только после нескольких грустных минут сказал:

– За границу? А что мне там делать… без денег? Будь у меня прежнее состояние – на худой конец устроился бы там. Завел бы русскую типографию, основал бы какую-нибудь отдушину вольному русскому духу наперекор здешней удушливой уравниловке… Но уезжать за границу нищим нет смысла… Для нищих самая подходящая страна – Россия… Нас тут будет огромное большинство. А пожилому человеку всегда выгоднее принадлежать к большинству. Оно и безопаснее» (Б. Погорелова. «Скорпион» и «Весы»).

ПОПОВА Любовь Сергеевна

Живописец, художник-график, художник по текстилю. Ученица С. Жуковского, К. Юона. В 1912 работала в студии В. Татлина «Башня». Участница выставок «Бубновый валет», «Трамвай В», «0,10», «Магазин» (1914–1916). Произведения «Человек + воздух+ пространство» (1913), «Портрет философа» (1915), цикл «Живописная архитектоника» (1916–1918).

«Л[юбовь] С[ергеевна] была высока ростом, хорошо сложена, чудесные глаза, пышные волосы. При всей ее женственности у нее была невероятная острота восприятия жизни и искусства» (В. Мухина).

«Но, пожалуй, самое значительное у Поповой – это ее попытка обновить массовую промышленность. Прямолинейная натура художницы не удовлетворялась иллюзией театра – ее влекло к последнему логическому шагу, к внесению искусства в само производство, в быт. Она первая пробила брешь в Бастилии нашего фабричного консерватизма. Таковы рисунки Поповой на ситценабивной фабрике (б. Циндель). Л. Попова говорила, что ни один художественный успех не доставил ей такого глубокого удовлетворения, как вид крестьянки и работницы, покупавших кусок ее материи. И действительно, минувшей весной [1925. – Сост.] вся Москва носила ткани по рисункам Поповой, не зная этого, – рисункам ярким, резким, полным движения, как натура самой художницы» (Я. Тугендхольд. По выставкам).

ПОТАПЕНКО Игнатий Николаевич

Прозаик, драматург. Повести «На действительной службе» (1890), «Секретарь его превосходительства» (1890), «Генеральская дочь» (1891), «Шестеро» (1891), «Дурак» (1902), «Игра ума» (1904), «Обойденные типы» (1904), «Брат Андрей» (1904), «Муж чести» (1905). Романы «Не герой» (1891), «Любовь» (1892), «Два поколения» (1903), «История одной молодости» (1907), «Ужас счастья» (1908), «Отступление» (1915). Собрание сочинений (т. 1–12, СПб., 1891–1899). Товарищ А. Чехова. Прототип Тригорина в пьесе Чехова «Чайка».

«У Игнатия Николаевича была интересная внешность, он был общительным и веселым человеком. В компании умел веселиться сам и веселить других. Он был очень музыкален – окончил консерваторию по классу пения и играл на скрипке» (М. Чехова. Из далекого прошлого).

«Вообще Потапенко писал много и быстро. Его произведения появлялись почти во всех тогдашних толстых и тонких журналах, но у него было столько обязательств, столько ему приходилось посылать алиментов туда и сюда, что никаких заработков ему не хватало. Он вечно нуждался и всегда был принужден брать авансы под произведения, находившиеся еще на корню и даже еще копошившиеся, а может быть, даже и не копошившиеся у него в голове. По части умения „вымаклачить“ от какой-нибудь редакции аванс он был вне всякой конкуренции. Никто, кроме него, не мог сделать это так артистически. При этом он умел получить непременно крупную сумму, тогда как от всех прочих сотрудников редакторы отделывались только крохами.

– Единственное место, где нельзя получить аванса, – шутил Потапенко, приезжая к нам, – это Мелихово. Здесь и я не сумел бы вымаклачить ничего» (М. Чехов. Вокруг Чехова).

ПОТЕМКИН Петр Петрович

Поэт, переводчик, прозаик, драматург. Сотрудник журналов «Сатирикон» и «Новый Сатирикон». Публикации в журналах «Аполлон», «Аргус», «Синий журнал» и др. Стихотворные сборники «Смешная любовь» (СПб., 1908), «Герань» (СПб., 1912), «Отцветшая герань» (Берлин, 1923), «Шляпа» (Берлин, 1924). Один из организаторов и руководителей литературно-художественного кафе «Бродячая собака», театров «Летучая мышь», «Кривое зеркало», «Дом интермедии».

«Потемкин-дылда в непомерно длинном студенческом сюртуке [– явление] примечательное на всех литературных вечерах молодых (я тогда числился в „молодых“). А стал известен за свой стих, подхватываемый и оголтело и не без добродушия: „папироска моя не курится, я не знаю, с кем буду амуриться…“ И как участник у „кошкодавов“: скандальное дело, возникшее в Петербурге в 1906 году, по обвинению в истязании котов» (А. Ремизов. Петербургский буерак).

«Этот поэт, до конца дней остававшийся чуть-чуть дилетантом, был зато душой новой петербургской атмосферы, ее живым очарованием. В окружении Гумилева были Ахматова, Мандельштам и другие поэты, выросшие с годами. Для них поэзия была искусством высоким и трудным. В отличие от этих поэтов, Потемкин не стал, вернее, не захотел быть мастером. Это не значит, что стихи его слабы, они живут подчас…Автор коротких и остроумных скетчей, написанных специально для подмостков „Бродячей собаки“, он сам их ставил, нередко играя в них главную роль. Он очень искусно танцевал, умел поддерживать веселье, отлично умел вызывать на „поединок остроумия“ любого из посетителей „Собаки“ и подавал реплики меткие, веселые, всегда корректные» (Н. Оцуп. П. П. Потемкин).

ПОТЕМКИН

Его я встретил раза два в гостинойУ Сологуба в грешный год войны,Когда мы были пьяны и гнойныСвоей опустошенностью гордынной…

Американцем он казался: длинный,Проборчатый – как янки быть должны —В сопровождении своей жены —Красавицы воистину картинной.

Он чем он пел? Кому он отдал раньСвоей души? Простецкая гераньК цветам принадлежит, что ни скажите…

Над пошлостью житейскою труня,Незлобивость и скромность сохраня,Посильно он рассказывал о быте…

«Стихи П. Потемкина в поэзии то же, что карикатура в графике. Для них есть особые законы, пленительные и нежданные. Кажется, поэт наконец нашел себя. С изумительной легкостью и быстротой, но быстротой карандаша, а не фотографического аппарата, рисует он гротески нашего города, всегда удивляющие, всегда правдоподобные. Легкая меланхолическая усмешка, которая чувствуется в каждом стихотворении, только увеличивает их художественную ценность. Так называемые „серьезные“ стихотворения, например „Герань персидская“, некоторые из „Маскарада“ и др., менее интересны» (Н. Гумилев. Письма о русской поэзии).