Палаццо Мадамы: Воображаемый музей Ирины Антоновой - Лев Александрович Данилкин
263
На этот счет есть разные мнения. М. Свидерская считает нужным упомянуть об особой «чуткости» ЕР «к качеству вещей, произведенных людьми: и рукотворных, и машинного производства, не только художественных, но и утилитарных. Авторучки и часы известных западных фирм — подарки Ирины Александровны — восхищали его вложенным в них мастерством, доставляли ему искреннюю радость, над которой я, каюсь, подчас подшучивала, называя его "пижоном" и "буржуем". ‹…› Направляясь со мной куда-нибудь с вполне деловыми целями, например в издательство "Искусство", Евсей Иосифович никогда не пренебрегал возможностью остановиться на улице возле BMW, Audi или, тем более, Lamborghini новой модели и, обходя их вокруг с видом исследователя, продемонстрировать мне выразительные особенности их облика». Есть фотография 1982 года, где ЕР запечатлен (вместе с Л. Делекторской) в Париже в «модной», по советским понятиям, кожаной куртке; и действительно, в нем нет ничего «хоботовского».
264
М. Каменский. Личное интервью.
265
М. Каменский. Личное интервью.
266
М. Каменский. Личное интервью.
267
Свидерская М. И. «…он человек был, человек во всем» (Памяти Е. И. Ротенберга).
268
Ю. Аввакумов. Личное интервью.
269
Антонова И. Об искусстве и жизни. Разговоры между делом.
270
Т. Прилуцкая. Личное интервью.
271
О. Негневицкая. Личное интервью.
272
С которой — судя по описаниям близких семье ИА людей — у ЕР были наилучшие отношения. «Летом, на даче, сверхсерьезный, академически неприступный в глазах многих Евсей Иосифович специально водил поздно вечером, почти ночью, свою тещу Иду Михайловну, с которой был очень дружен, послушать необыкновенного соловья, прилетевшего в их края, обладателя редкого количества и качества певческих колен. В доме у них жил щегол, чудесно пел» (Свидерская М. И. «…он человек был, человек во всем» (Памяти Е. И. Ротенберга).).
273
О. Малинковская. Личное интервью.
274
Каретникова И. Указ. соч.
275
В настоящем гимне — которого ЕР удостоился, посмертно, от своей коллеги и доброй семейной знакомой М. Свидерской — автор прорисовывает нюансы этого аспекта личности ЕР более рельефно: «Евсея Иосифовича принято считать эрудитом ‹…›. Действительно, знания его были глубоки и обширны, природа наделила его блестящей памятью и острым умом, но от слова "эрудит" веет тяжелой, гелертерской тягой к классификации, систематизации, если угодно, "капитализации" знаний. Осведомленность Евсея Иосифовича не подавляла, была живой, воспринималась как сейчас обретенный результат непосредственной любознательности и потому вдохновляющей и заразительной. Хотелось слушать, узнавать, вспоминать самому и свое и думать вместе с ним. Объекты его интереса были привлекательны также в своем бесконечном разнообразии: история своя и чужая, география, естествознание, математика, мир искусства всех видов и жанров, политика, философия, спорт… Мы вместе любили Эйнштейна, Резерфорда, Петра Леонидовича Капицу, Нильса Бора, шахматы и шахматистов — я больше Ботвинника, он — Алехина и Капабланку. Евсей Иосифович рассказал мне, какой отвагой обладают мастера тяжелой атлетики, футбольная и хоккейная стратегия обсуждалась неоднократно. Мы вместе увлекались Наполеоном — не только в изложении Тарле, но и Манфреда: переживали момент, когда еще на Корсике по законам вендетты враждующее семейство осадило дом Бонапартов и молодой Наполеон выпрыгнул в окно, вскочил в седло и в бешеной скачке ушел от погони и от смерти» («Интересно, — размышлял Евсей Иосифович, любивший патетические сюжеты облечь интонациями комической серьезности, — как называла мамаша Бонапарт, мадам Летиция, своего старшего сына») (Свидерская М. И. «…он человек был, человек во всем» (Памяти Е. И. Ротенберга).).
276
В СССР было несколько искусствоведов высочайшего разряда, которые досконально знали не просто историю искусства, но и какие вещи где, в конкретном месте, находятся; недоступность прямого контакта с арт-объектами компенсировалась усилиями в их всеаспектном изучении. В этом смысле характерен анекдот (Услышанный автором от архитектора и искусствоведа А. Горленко.) о великом ученом из МГУ В. Н. Гращенкове, который всю жизнь занимался итальянским искусством, но в Италию приехал впервые уже едва ли не в преклонном возрасте, обложившись художественными альбомами и каталогами. И вот, оказавшись в некоей церкви — то ли в Болонье, то ли в Риме, — он вдруг заметил, что какая-то картина, которая должна там висеть, отсутствует. Он осмелился спросить: а где Мадонна-то? Сначала от него отмахнулись, но, когда он проявил настойчивость: «минуточку, у меня все ходы записаны», в самом деле обнаружили пропажу и очень его благодарили и якобы даже чем-то премировали.
277
Однако в дальнейшем его научные интересы — как и то, что М. Свидерская называет «врожденным чувством собственного коренного родства с почвой и аурой», — расширились и даже несколько сместились в южном направлении. Есть указания на то, что ЕР вместе с ИА еще в начале 1960-х посетил Италию и потом бывал там чаще, чем где-либо еще. «Спустя годы, — пишет М. Свидерская (Свидерская М. И. «…он человек был, человек во всем» (Памяти Е. И. Ротенберга).), — Евсей Иосифович признается самому близкому человеку, своей жене Ирине Александровне, что считает своей духовной родиной Италию и хотел бы быть похоронен в Риме».
278
Там же.
279
Александр Тышлер. Живопись, графика, скульптура из собрания Государственного музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина / Авт. — сост. А. Ю. Чудецкая, О. Н. Антонов, К. В. Безменова. — М.: Кучково поле, 2017.
280
Не только для светской. ИА рассказывала М. Николаевой (М. Николаева. Личное интервью.), что вскоре после выставки ей позвонил Тышлер и заявил, что его обокрали. ИА, разумеется, принялась утешать его: ну не переживайте, даст бог, найдется, но тот, оказалось, наоборот, был в
