Роман Добрый - Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2]

«Почему?»

«Во-первых, потому, что провоз контрабандным путем бриллиантов и иных драгоценностей чрезвычайно трудноуловим... Нет ничего легче, как провести подобные вещи... А, во-вторых...»

«Что, во-вторых?» — спросил меня граф Л.-М.

«А, во-вторых, для того чтобы пролить луч света на это дело, необходимо проследить его на месте.

«Вы подразумеваете поездку за границу?»

«Безусловно».

«Так за чем же дело стало? Кто же вам мешает, Иван Дмитриевич, прокатиться за границу?»

«У меня есть здесь неотложные дела...» — ответил я.

«Ничего. Подождут. Нет, вы уж уважьте мою просьбу и сделайте так, как я... приказываю».

Путилин тихо рассмеялся.

— Не правда ли, доктор, как это логически звучит: «уважить просьбу»... и «исполнить приказание»? Помилуй Бог, какие они чудаки! Что оставалось мне возразить на это? Я поклонился и кратко ответил:

«Я постараюсь...»

Тогда граф Л.-М. меня полуобнял:

«Окажитесь, ваше превосходительство, на высоте сво­его исключительного таланта».

Мой великий друг прошелся по кабинету.

— Курьез заключался в том, что всесильный граф так уверен в моих «исключительных способностях», что не потрудился даже задать себе вопрос: а на основании каких данных Путилин может раскрыть это дело? Совершенно просто: «обнаружить, поймать!» И все! А как, каким образом смертный человек может оказаться провидцем — стоит ли об этом думать?

— Итак, Иван Дмитриевич, ты взялся за дело контрабандистов?

— Мне ничего иного не остается.

— Но, ведь, это опасно, Иван Дмитриевич! — воскликнул я.

— В каком смысле?

— Да в том, что, принимаясь за расследование этого дела, абсолютно темного, ты ставишь на карту свою репутацию, свою славу «непобедимого Путилина». А что если на этот раз «сорвется»? Если тебе не удастся из-за отсутствия каких бы то ни было улик или данных раскрыть пре­ступность провоза?

— Отчасти ты прав, доктор, но, повторяю, только от­части прав. Скажи, разве во всех делах, раскрытых мною, был я избалован этими «уликами», «данными»?

— Конечно... — начал было я.

— Скажу тебе больше: меня прельщают только такие дела, которые загадочны, как лики сфинксов. Ну, какое, скажи на милость, удовольствие распутывать то, что ясно, как дважды два черыре?

— Однако...

Путилин меня перебил:

— Однако, хочешь ты сказать, надо иметь хоть какой-нибудь кончик, за который можно было бы ухватиться? Совершенно справедливо. Что же, будем его отыскивать.

— Но где? Как?

— А вот одевайся. Мы проедем сейчас в одно место.

Через несколько минут мы выходили из подъезда сыскной полиции.

Мы подъехали к небольшому двухэтажному дому с зеркальными стеклами.

— Знаешь ли ты, кто здесь живет? — спросил меня Путилин.

Я отрицательно покачал головой.

— Понятия не имею, Иван Дмитриевич.

— Здесь живет знаменитый петербургский бриллиантщик Д. Он, так сказать, оптовик «сырьем». Он не имеет собственного магазина, а продает бриллианты и драгоценные «случайные» вещи своим коллегам-магазинщикам.

— Господи помилуй, Иван Дмитриевич, и как это ты все и всех знаешь? — воскликнул я.

Путилин улыбнулся.

— Всех? Это чересчур сильно сказано, милый доктор. Но многих — да. Начальник сыскной полиции обязан знать многое и многих.

В гостиной, убранной богато, нас встретил бриллиантщик Д., человек весьма почтенной наружности.

Без тени торгашеской лести, подобострастия и угодли­вости, с чувством большого собственного достоинства обратился он к нам:

— Что вам угодно, господа?

— Посмотреть у вас кое-какие вещицы, господин Д... — ответил Путилин.

— Пожалуйста. Прошу покорно присесть. В каком роде вы желали бы иметь вещи?

Путилин пристально смотрел на хозяина дома.

— Мне говорили, господин Д., что у вас можно достать вещицы большой художественной ценности...

— О, да!

— Но не нашей, русской, а заграничной работы?

— Есть и такие. Я получаю почти все из-за границы.

— Каким способом? Вы сами выписываете, или при­возите, или, быть может, вам доставляют агенты?

На лице ювелира-оптовика появилась ироническая усмешка.

— Виноват, я не имею удовольствия знать, с кем имею честь говорить, — проговорил Д. — Почему вас это интересует?

— А разве вы из этого делаете секрет? — ответил ему в тон Путилин.

— А почему же и не так? Разве я не коммерсант? Разве я, наконец, обязан разглашать свои профессиональные сделки?

И Д. торжествующе поглядел на Путилина.

— Lieber Gott! Ihr seid ein Kaufmann sehr weise![28] — воскликнул Путилин. — Итак, вам угодно знать, с кем вы говорите?

 — Отчего бы и не так?.. — чуть-чуть насмешливо пробормотал ювелир-немец.

— Извольте. Пред вами стоит начальник Санкт-Петербургской сыскной полиции — тайный советник Путилин. Чувствуете, любезнейший господин Д.?

Бриллиантщик остолбенел.

— Ваше превосходительство. Тысячу извинений. Я не знал… — пролепетал он в сильном смущении.

— Разумеется, вы не могли этого знать, но теперь, когда знаете, будьте любезны отвечать на мои вопросы, — холодно проговорил Путилин.

— Я к услугам вашего превосходительства...

— Итак, скажите, каким способом вы получаете драгоценные вещи заграничной работы?

— Двояко. Раз, два в год я езжу сам за границу, делаю там закупки.

— Вы платите пошлину?

— Разумеется, ваше превосходительство.

— Пошлина высока?

— Очень. Как вам известно, пошлина на заграничные предметы роскоши и драгоценности весьма значительна.

— Ну, а еще каким путем вы получаете вещи?

— Путем выписки. Я делаю письменные заказы, и мне присылают.

— И это все? Иначе вы не приобретаете драгоцен­ностей? — спросил Путилин, пристально впиваясь взором своих удивительных глаз в лицо немца-ювелира.

— Да.

— Отлично. Будьте любезны, господин Д., покажите мне какие-нибудь мелкие драгоценные вещицы заграничной работы высокой ценности.

— Пожалуйста, ваше превосходительство! Д. вышел из гостиной и вскоре вернулся с серебряным ларцом чеканной работы.

— Неугодно ли полюбоваться, ваше превосходительство, хотя бы вот этими запонками. Удивительная вещица!

Он подал драгоценные запонки. Представляли они собою жучков. Посередине — большой черный бриллиант: усики, крылышки, лапки — все из мельчайших различных драгоценных камней: рубинов, изумрудов, сапфиров и др.

Работа была, действительно, артистическая, высокоху­дожественная.

— Какая прелесть! — воскликнул Путилин. И вдруг, «по-путилински», быстро задал ювелиру-оптовику вопрос: