Алекс Громов - Клеопатра. Любовь на крови

Как известно, Цезарь был убит в мартовские иды 44 года. До этого он успел назначить в завещании своего основного наследника — и это был отнюдь не младенец, рожденный Клеопатрой, а внучатый племянник сестры Цезаря — Октавиан, девятнадцати лет от роду. Именно ему суждено будет сыграть в жизни Клеопатры столь роковую роль…

Что это значит, то, что не было в тот момент никакого ребенка? Или Рим занимал в планах Цезаря отнюдь не основное место? "Римская царица Клеопатра? — размышляет Декс. — Нет. Скорее царица будущей империи. Царица Востока, который надлежит еще завоевать, Востока даков и парфян, которые, подобно египтянам, знакомы лишь с режимом теократической монархии. Чтобы повелевать царями, Цезарь сам должен быть царем, иметь соответствующий титул и достоинства царской власти, причем не только "для заграницы", но и для Рима. И тут брак с Клеопатрой играет существенную роль, но, повторяю, скорее для империи, чем для Рима".

Чья это была идея? Вряд ли Клеопатра прямо советовала Цезарю провозгласить себя царем. Если вычеркнуть из его жизни все, что связано с ней, воплощенную в ней восточную концепцию царства, вся картина жизни Цезаря будет выглядеть иначе. Римлянам такой вариант развития событий, который олицетворяла обитающая на вилле Цезаря гостья, не нравился.

И планам не суждено было осуществиться."…Никто во всем Риме не был потрясен случившимся так, как Клеопатра. Для нее смерть Цезаря была не только личной потерей, но и политической катастрофой. Царица потеряла главного защитника и больше не могла чувствовать себя в безопасности. Клеопатру охватил страх. А что если заговорщики решат заодно расправиться с близкими своей жертвы?" Так подумали многие — сбежал, переодевшись в одежду слуги, Марк Антоний, покинул город Цицерон, который приветствовал убийство. Разбежались и сами убийцы.

Покинула Рим и египетская царица. Больше ее здесь ничто не удерживало.

ОКТАВИАН И КЛЕОПАТРА. ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА

По пути из Рима к морю, где предстояло поместиться на корабли, Клеопатра со свитой повстречала на половине дороги ничем не примечательного путника. Вернее, не заметить его все же было трудно, молодой человек был не один, а с воинским отрядом. Но все же пока наследник Цезаря по завещанию Октавиан путешествовал как частное лицо. Хотя льстивые биографы не преминут через несколько лет живописать, как к нему, пока он ехал от порта до столицы, "неостановимым широким потоком" стремились все новые и новые сподвижники. Стоило отраду Октавиана выйти на Аппиеву дорогу, прекратилась непогода, расчистилось небо, и над будущим Августом воссияло весеннее солнце, окруженное многоцветным венцом. С точки зрения метеорологии — ничего удивительного, но какое удачное совпадение!

В Риме Октавиана уже ждали: кто с опасением (вернее, таковые предпочли покинуть город и ждать, что будет, вне пределов быстрой досягаемости), кто с плохо скрываемым нетерпением и радостью. "Сенаторы встали на его сторону охотнее, чем ветераны недавних походов, — замечает Степей Шифф, — в надежде, что восемнадцатилетний политик отомстит за "бойню на Форуме". Однако Октавиан никому ничего не отвечал…" Он был внешне невзрачен, физически слаб, почти не знал римских реалий, не имел ни военного опыта, ни политического авторитета. Однако же, приняв установленным образом наследство своего великого родича, Октавиан отправился к тому, кто уже был многими наименован новым Цезарем, — к Марку Антонию. Тот заставил юнца долго дожидаться у ворот, прежде чем распорядился пустить его, причем не в парадные покои, а в сад.

"Если Клеопатру появление Октавиана в Риме немного встревожило, для Антония оно было просто оскорбительно, — пишет Стейси Шифф. — У двоих мужчин, — учитывая, что Марку Антонию было сорок лет, у мужчины и мальчишки, — каждый из которых полагал, что наследство Цезаря по праву принадлежит ему, состоялся неприятный разговор. Октавиан, поначалу учтивый и сдержанный, под конец беседы позволил себе хорошо подготовленный приступ сдержанного гнева. Он явно репетировал свой монолог заранее".

Октавиан не был блестящим оратором-импровизатором. Он даже в разговорах с собственной супругой предпочитал зачитывать заранее выписанные на табличках мысли. Аналогичным образом он поступил и в неприятном разговоре с Антонием. Методично и внешне хладнокровно молодой человек начал фактически допрашивать заслуженного военачальника: "Почему не стали преследовать убийц Цезаря?" Как известно, на самом деле их официально помиловали, и Антоний председательствовал в сенате, когда рассматривался этот вопрос. Но Октавиан упорно продолжал гнуть свою линию: "Почему некоторые преступники не только не получили по заслугам, но и сделались наместниками в провинциях или занимают военные должности?" Октавиан энергично рекомендовал Антонию "свершить отмщение". А если тот морально не готов к жестким мерам, то пусть отойдет в сторону и не мешает восстановлению справедливости. После этого Октавиан настоятельно посоветовал Антонию передать по назначению золото и ценности, завещанные Цезарем на государственные нужды. Молодой человек издевательски добавил, что если Марк Антоний очень желает, то он может что-то ценное "оставить себе на память".

Фрагмент статуи Октавиана Августа

Так началась великая вражда, то перераставшая в вынужденное союзничество, то вновь вспыхивавшая пламенем откровенной войны. Та самая вражда, под знаком которой Клеопатре придется провести всю оставшуюся ей жизнь…

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЕГИПЕТ

С личной жизнью Клеопатре не слишком повезло в этот раз, предзнаменования на будущее в Риме были тревожные, зато в Египте ее встретило сплошное мирное благоденствие. Оставленные на хозяйстве министры со своими обязанностями справились на славу, страна процветала, никаких мятежей или массовых выступлений против уплаты налогов. Потерпев поражение от злой судьбы в Риме, царица могла спокойно управлять своими наследственными владениями.

Клеопатра, вернувшись в Египет, первым делом позаботилась об увековечении памяти Цезаря: по ее приказу был возведен обширный комплекс Цезариум над Александрийской гаванью — "город в городе из множества портиков, галерей, беседок, аллей, садов и ворот необычайной красоты". Очень вовремя — по всеобщему мнению, от яда — умер Птолемей XIV, брат и соправитель Клеопатры. Соправителем был провозглашен маленький Цезарион, получивший титул: "Царь Птолемей, он же Цезарь, Любящий Родителей Бог".

"Цезарион чудом уцелел во время обрушения храма в Дендере, который начали возводить еще при Авлете, — пишет Шифф. — В честь спасения сына Клеопатра приказала изобразить его на стене храма в коронах Верхнего и Нижнего Египта, напротив Исиды, Гора и Осириса. Получилось весьма эффектно: художники изобразили подле фараона его божественную мать в одеждах Исиды и двойной короне. Под мозаикой начертано имя Клеопатры; царица лично следила за украшением храма. Когда строительство в Дендере было закончено, рабочих отправили в Верхний Египет завершать храмовый комплекс в Эдфу — еще один проект Авлета. Клеопатра основала храм в северном городе Коптосе и возвела маленькое святилище в честь божественных младенцев в Гермонтисе, неподалеку от Луксора. Цезариона почитали как воплощение Гора, который — едва ли это совпадение — отомстил убийцам своего отца…"