Алекс Громов - Клеопатра. Любовь на крови

"В Риме Клеопатре пришлось столкнуться с проблемой, знакомой любой знаменитости в чужой стране: она почти никого не знала, зато ее знали все, — замечает Шифф. — Ее затянувшийся визит начал тяготить даже ко всему привычную Кальпурнию. Цезарь женился на ней в пятьдесят девятом году и следующие десять лет только и делал, что изменял своей жене направо и налево, не пропуская ни одной юбки. Он переспал с женами почти всех своих соратников и однажды соблазнил не только известную в городе красавицу, но и ее не менее привлекательную дочь. Между отъездом из Александрии и возвращением на родину полководец успел завести роман с женой мавританского царя… Что же касается сограждан Цезаря, то им казались немыслимо скандальными его отношения с женщиной, чье поведение столь мало соответствовало (а в чем-то прямо противоречило) римским нравственным нормам. Римляне глядели на Клеопатру без особой любви, но с огромным любопытством".

Однако Цезарь во время традиционных празднеств в храме Венеры Прародительницы, божественной матери римского народа и покровительницы всех его побед, прямо напротив ее изображения приказал поставить золотую статую Клеопатры в полный рост. Невероятная честь — в Риме еще не научились возводить статуи в честь правителей, не было пока ни единой статуи самого Цезаря. То была неслыханная честь, особенно если принять во внимание, что в Риме до сих пор не было ни одного памятника самому полководцу. Римляне были изрядно шокированы. Клеопатра же, скорее всего, не увидела в том ничего особенного — ее-то трудно было удивить золотой скульптурой после блистательных дворцов и храмов Египта. Ее удручала обстановка, слишком непохожая на родную Александрию. "Клеопатра привыкла к морским просторам, бодрящему соленому бризу, сверкающим на солнце белым стенам и безоблачному александрийскому небу, — описывает это противоречие Стейси Шифф. — Теперь из ее окна не было видно бирюзового моря, закат не окрашивал комнаты багровым светом. Городские постройки не радовали глаз. Рим был однотонным городом, а царица выросла среди ярких красок. Всюду были дерево и штукатурка. Жизнь Александрии была пронизана музыкой, повсюду слышались флейты и лиры, цимбалы и барабаны. Римляне относились к музыке с подозрением, даже неприязнью. Хорошо танцевать или играть на каком-либо инструменте считалось неловким, будто не совсем приличным".

"Сплетни его не интересовали", — пишет о Цезаре Дион Кассий. Зато многих римских деятелей они волновали и даже очень. Цицерона, например.

"Не берусь утверждать, что у Цезаря не было чисто эротических причин вызвать Клеопатру, что не было желания вновь приобщиться к восточной цивилизации, насладиться беседой с женщиной, превышающей блеском ума любую римлянку, — пишет Пьер Деке, — однако решение было, по существу, политическим. Этому поклоннику прекрасного пола Клеопатра была нужна не для того, чтоб скрасить досуг, даже не для того, чтоб бросить вызов ходячей добродетели. Он вновь утверждает новый стиль жизни, с которым уже свыкся на Востоке. Стиль, общий для него и для Клеопатры. Цезарь действовал, несомненно, как суверен, возможно также, они искали форму совместного существования в Риме, форму, способную легализовать впоследствии их союз, быть может, готовили нечто вроде юридического акта, дающего, скажем, право Цезарю считать законными несколько браков одновременно, а также привилегии, превращающие императора в земного бога, союзником которого становится Клеопатра".

Действительно, незадолго до гибели Цезаря появились слухи о грядущем законе, который официально разрешит ему "познать любую женщину, которую пожелает". Светоний пишет, что Цезарю могло быть дозволено законным образом позволить завести много жен, "дабы оставить потомство". Причем жениться он мог на ком угодно, вопреки правилу признавать браки только между гражданами Рима. Более того, был и слух о намерении диктатора выбрать новую столицу, и эта роль предназначалась Александрин.

О том, когда Клеопатра покинула Рим, существуют столь же противоречивые мнения, как и о времени рождения ее старшего сына. Светоний утверждал, что произошло это еще при жизни Цезаря, который и провожал царицу "с неслыханными почестями и богатыми подарками", успев порадоваться рождению наследника, которому он дал свое имя. "Двухлетний Цезарион с каждым днем все больше походил на отца лицом и повадкой".

Есть и другая версия, в изложении Шифф она выглядит так: "Она была в городе во время страшной бури, разразившейся сразу после похорон… Из окон своих покоев царица смотрела на город, прежде непроглядно темный, а теперь озаренный огнем множества костров, которые жгли до самого утра, чтобы легче было поддерживать порядок. Наконец царица покинула виллу, ее вещи погрузили на телеги и свезли извилистой тропой по склону холма Яникул, а оттуда вдоль реки к морскому берегу… Она уехала через месяц после убийства, оставив за спиной придирчивый взгляд Цицерона и наполнявшие Рим пересуды".

Бюст Цицерона

За что Цицерон возненавидел Клеопатру? Он ведь так и писал: "Я ненавижу царицу". Поговаривали, что римский оратор был и сам не прочь, несмотря на молодую жену обратить на себя благосклонное внимание восточной повелительницы. Потом ему пришлось оправдываться: мол, "говорил с царицей исключительно о литературе, и между нами не было сказано ни единого слова, которое я не решился бы повторить прилюдно". И мало того, что он был отвергнут, так еще и именно что прилюдно посрамлен в дискуссии на те самые литературные темы. Причем при жизни Цезаря он и пикнуть особо не смел, зато после его гибели, мало того что приветствовал это убийство, так еще принялся разоряться вовсю, посылая, как говорится, лучи ненависти вслед покинувшей Рим Клеопатре: "Что же до дерзостей этой женщины, жившей в садах на другом берегу Тибра, то я и сегодня не могу говорить о них без досады. Самое лучше — не знаться с людьми подобного толка. Они воображают, будто мы начисто лишены чувств и той гордости, которая им присуща… Высокомерие царицы, которое она не раз демонстрировала, заставляет мою кровь кипеть от возмущения!.."

Как известно, Цезарь был убит в мартовские иды 44 года. До этого он успел назначить в завещании своего основного наследника — и это был отнюдь не младенец, рожденный Клеопатрой, а внучатый племянник сестры Цезаря — Октавиан, девятнадцати лет от роду. Именно ему суждено будет сыграть в жизни Клеопатры столь роковую роль…

Что это значит, то, что не было в тот момент никакого ребенка? Или Рим занимал в планах Цезаря отнюдь не основное место? "Римская царица Клеопатра? — размышляет Декс. — Нет. Скорее царица будущей империи. Царица Востока, который надлежит еще завоевать, Востока даков и парфян, которые, подобно египтянам, знакомы лишь с режимом теократической монархии. Чтобы повелевать царями, Цезарь сам должен быть царем, иметь соответствующий титул и достоинства царской власти, причем не только "для заграницы", но и для Рима. И тут брак с Клеопатрой играет существенную роль, но, повторяю, скорее для империи, чем для Рима".