Сирил Паркинсон - Жизнь и времена Горацио Хорнблауэра, знаменитого героя морских романов С.С. Форестера

— Как, и старина Тим здесь? — взревел Шенк, — и он построил модель «Неустанного»? Идем его проведать!

Затем последовали посиделки в доме Блэккета, во время которого модель плавала в деревянном корыте, а два энтузиаста погрузились в техническую дискуссию на тему центра тяжести. Решили взять модель вместе с корытом к «Георгу» и после обеда представить адмиралу — коменданту порта свои аргументы.

И еще раз благодаря «Воспоминаниям» сэра Джошуа, мы можем узнать, что случилось далее:

«Чиновники с верфи военно-морского флота считали, «что «Неустанный», после того, как с него снимут верхнюю палубу, сможет также хорошо держаться на воде с мачтами и пушками фрегата, но с тем же самым балластом, что на нем был как на линейном корабле… Сэр Эдвард Пеллью доказывал, что такой корабль будет слишком плохо всходить на волну и утратит мачты при первом же шторме. Дискуссия достигла своей кульминации во время обеда, который сэр Эдвард давал уполномоченному из Адмиралтейства, мне, как адмиралу — коменданту порта, капитану Шенку и нескольким другим джентльменам, имен которых я сейчас уже не могу припомнить. После обеда у того же «Георга», сэр Эдвард пригласил всех присутствующих принять участие в эксперименте, проводимом в конюшне или в амбаре, стоящем во дворе. Гости увидели там подробную модель «Неустанного», плавающего на воде с оснасткой и вооружением фрегата. К верхушкам мачт были привязаны шнуры с грузами, и плотник с «Модеста» с помощью некоего мичмана показывал, какая нагрузка приведет к тому, что корабль ляжет бортом на воду — этот груз соответствовал силе штормового ветра. Затем сэр Эдвард представил расчеты, из которых вытекало, что сила эта будет превышать допустимые нагрузки для наветренных вант. Невозможно было отрицать, что все это было доказано со всей убедительностью, а некоторые штатские специалисты были очень недовольны, что их выставили дураками. И именно капитан Шенк поспешил им помочь, указывая, что центр тяжести корабля можно эффективно поднять, установив снова на юте 18-фунтовки, порты для которых были предварительно спроектированы. Эти пушки могли бы заменить предполагаемые к установке 12-фунтовки, а пушки на носу следовало заменить 42-фунтовыми карронадами. В конце концов, с этим согласились, хотя пришло к этому только после того, как Адмиралтейство отменило предыдущее решение своего совета. В результате появился фрегат, обладающий высокой скоростью, вооруженный 24-фунтовками на главной палубе и с исключительно мощным бортовым залпом. В течение нескольких месяцев «Неустанному» вернули его прежние мачты с реями, и позднее — с чем каждый должен был согласиться — он стал ценным оружием в руках своего знаменитого командира, который перевел на «Неустанный» всю свою команду с «Аретьюзы».

Мичманом, присутствующим при этом эксперименте был, конечно же, Хорнблауэр. Его служба на новом корабле началась с высадки во Франции. Маркиз де Шаретт пытался поднять всю Бретань на восстание против Республики. Знание французского языка дала Хорнблауэру сомнительные почести высадки на сушу вместе с войсками и возвращение на корабль под тяжелым обстрелом. Эта экспедиция (июнь 1795 года) была неудачной, и республиканцы по-прежнему контролировали район, который этот десант должен был освободить. Затем наступил лишенный особых событий период осеннего патрулирования вдоль французского побережья, который неожиданно закончился тяжелым повреждением «Неустанного» — фрегат наскочил на подводную скалу, не обозначенную на картах. Пеллью, поставив весь экипаж к помпам, смог все-таки добраться до Плимута и только в феврале 1796 года ему удалось снова выйти в море. «Неустанный» получил приказ присоединиться к Средиземноморскому флоту, базирующемуся в Кадиксе. Это стало невозможным после 19 апреля 1796 года — дня, когда Испания перешла на сторону врага, заключив перемирие с Францией. Удивительным следствием этих событий стало нападение на британский конвой двух испанских весельных галер. «Неустанный» эскортировал конвой, но мертвый штиль лишил его возможности прийти к ним на помощь, за исключением той, которую могли оказать корабельные шлюпки. Хорнблауэр командовал четырехвесельной шлюпкой и в значительной мере помог захватить одну из галер. Поскольку один из лейтенантов пал в этом бою, Хорнблауэра временно назначили на его должность. Два месяца спустя, в Гибралтаре, он предстал перед комиссией, принимающей соответствующий экзамен вместе с другими кандидатами, однако прежде чем комиссия успела огласить свой вердикт, порт был атакован испанскими брандерами. Так Горацио и оставался по-прежнему исполняющим обязанности лейтенанта, в то время как его назначили командиром очередного приза — захваченного у французов шлюпа «Le Rew». Он получил приказ привести приз в Плимут. Дело это происходило в январе 1797 года, и вскоре после начала плавания судно Хорнблауэра попало в полосу тумана. Когда туман исчез, то оказалось, что его бриг находится посреди испанского флота, так что юный мичман был вынужден сдаться. Четырнадцатого февраля испанцы были вынуждены вступить в бой и были разбиты у мыса Сан-Висенте, но для Хорнблауэра и его моряков это уже не имело значения — их доставили в Эль-Ферроль в качестве пленных. Хорнблауэр был военнопленным без малого два года, но в этот период (в августе 1797 года) был подтвержден его чин лейтенанта. Это предоставляло ему все привилегии офицера, одной из которых было право освободиться под честное слово. Вынужденное безделье и относительную свободу молодой лейтенант использовал для того, чтобы выучить испанский язык.

Своим освобождением из плена он был обязан тому, что испанский корсарский корабль, прижатый к подветренному берегу фрегатом Его Британского Величества «Сиртис», разбился на скалах. Корсар разбился на Дьявольских Клыках, а Хорнблауэр помог спасти нескольких членов его экипажа. Шлюпка, в которой он вышел в эту спасательную экспедицию, пристала к борту «Сиртис», но Хорнблауэр, который дал слово чести, вынужден был под белым флагом возвратиться в Ла-Корунью. Он все еще оставался пленным, но уже недолго. Вести о его героическом поступке достигли Мадрида, где сам премьер-министр Испании приказал его освободить. Хорнблауэра отослали в Гибралтар, а оттуда на транспортном судне он добрался до Портсмута. Горацио сошел на английскую землю 9 марта, после трехлетнего отсутствия. Почти сразу же он был назначен на «Славу» (74 пушки), под командованием капитана Сойера, которая была приписана к флоту Канала (Ла-Манша) под флагом адмирала Бридпорта. После трехнедельного отпуска, во время которого он купил офицерский мундир, корабельный сундучок, треуголку и шпагу, Хорнблауэр явился на «Славу» в бухте Тор. Ему было двадцать два года, теперь он был опытным командиром и навигатором, а также мастером своего дела. Юноша имел опыт службы как на море, так и на суше, а сам сэр Эдвард Пеллью высоко его ценил. Он бегло говорил по-французски и по-испански и даже, хоть бы и временно, осуществлял самостоятельное командование. Но прежде всего, он теперь был моряком, который мог найти себе место в любом обществе, разговаривал на языке моря и был уверен в себе как человек, которому уже приходилось рисковать своей жизнью и всегда знал, что ему нужно делать. Теперь он мог испытывать чувство самоуважения и уверенность в том, что на нижней палубе его будут уважать как офицера, моряка и человека.