Владимир Мезенцев - Бардин

Быстро одевшись, я направился в комендатуру Марковского полка. Она находилась поблизости. Меня с трудом пропустили. Поднявшись на второй этаж, я увидел командира полка.

Представившись ему, стал рассказывать о происшедшем, пытаясь узнать причины ареста рабочих, которых охарактеризовал с самой лучшей стороны.

Командир ответил, что рабочие арестованы за ограбление швейцарского подданного, мастера брикетной фабрики Таннера, который якобы опознал их.

Я начал убеждать командира, что этого не может быть, тем более что ограбление произошло полгода назад и что сыновья Таннера могут подтвердить свойственную старику забывчивость.

Командир обещал разобраться, и я был уверен в благоприятном исходе.

Каково же было мое удивление и негодование, когда, выходя из дома комендатуры, я услышал страшный крик… У меня не хватило сил смотреть на происходившее. Это была жуткая картина!

А утром я увидел, как мимо моего дома на дрогах, сопровождаемых женщинами и детьми, провезли два трупа».

Рассказывая об этом мне уже много лет спустя, Иван Павлович, очень спокойный, выдержанный человек, волновался, словно тут в чем-то была его вина…

Части Красной Армии освободили Енакиево в конце 1919 года. На следующий же день, как в городе установилась Советская власть, Бардина вызвали в ревком.

«В этом маленьком городке меня все знали и все на меня смотрели как на обреченного — ведь я был сначала у красных, затем у белых, затем опять у красных. Не скрою, я рисовал себе невеселые картины». Председатель ревкома, рабочий рельсопрокатки Рыжов, в довольно резкой форме предложил «господину главному инженеру» объяснить, почему он остался с белыми и на них работал.

Бардин ответил, что считал своей главной задачей сохранить завод и рабочий коллектив. Эту задачу он, полагает, выполнил. Завод может продолжать работать.

— А скажите, Иван Павлович, — вспоминает этот малоприятный разговор Бардин в своей книге «Жизнь инженера», — как относятся заводские инженеры к нашей рабочей власти?

Главный инженер ответил, что всех инженеров валить в одну кучу не следует. Есть, конечно, среди них такие, которые не очень расположены к большевикам, но в большинстве — это, пожалуй, люди аполитичные, которым все равно, с кем работать. Кроме того, люди растеряны и не знают, как к ним отнесутся большевики.

— Очень просто отнесутся: будут работать на нас — братскую руку протянем, окружим почетом, пролетарское спасибо скажем, а нет — так будем рассматривать как врагов. А с врагами, как вы знаете, воюют.

Я к чему это говорю, — продолжал Рыжов, — без инженеров мы не обойдемся. Но инженер инженеру рознь. Ну, взять хотя бы вас, Иван Павлович, можно сказать, что вы будете с нами, на нас работать? Вы не обижайтесь, что я так прямо вас спрашиваю.

— Что же, обижаться тут нечего. Все понятно. Я для того и остался, чтобы работать.

Члены ревкома пристально смотрели на инженера. Рыжов сказал:

— Тогда давайте вашу руку, товарищ Бардин, и начнем работать на новых хозяев, на нас самих!

Рыжов крепко пожал руку инженера, и куда-то сразу исчезла суровость его лица, растаяла атмосфера отчуждения, стало легко, просто от этого доверчивого обращения: «товарищ Бардин».

Между тем на заводе по-прежнему очень остро стоял тот же вопрос: где достать хлеб и деньги рабочим? Снова за это тяжелое дело взялся И. П. Бардин. «До нас дошли слухи, что по железным дорогам Донбасса разъезжает какая-то комиссия товарища Владимирского, которая снабжает предприятия деньгами и нарядами на хлеб. Разыскать эту комиссию послали меня и кого-то из членов рабочего правления. Нам предоставили паровоз и два вагона.

На одной из станций, не помню сейчас какой, мы нашли специальный поезд комиссии. Без особых расспросов и колебаний Владимирский дал нам суммы, необходимые для оплаты рабочих, и наряды на хлеб».

Вскоре новых руководителей завода вызвали в Харьков. Там находился Совет народного хозяйства Украины. Дом, где разместились работники СНХ, не отапливался, не было угля. Люди сидели одетые, в валенках, укутанные в платки, пледы, всякого рода телогрейки. Председатель Совета В. Я. Чубарь сидел в полушубке.

Енакиевцы подробно рассказали о состоянии дел на заводе, получили необходимые средства, а также наряды на продовольствие и материалы. Голодающие рабочие снова получили хлеб. Был утвержден план работы завода на ближайшие три месяца.

А перед самым отъездом из Харькова они вдруг узнали: в городском театре на митинге будет выступать Дзержинский.

Отъезд был отложен. С большим трудом пробились в здание театра. Большой, слабо освещенный зал был заполнен до отказа.

Председатель ВЧК, высокий, худой, говорил так, что никто из слушающих не мог остаться равнодушным. Правда жизни, неотразимость фактов, сила убеждения — все было в его выступлении. Он нервно ходил по сцене и бросал в зал слова, зажигавшие людей, передавал им свою убежденность в великом деле, которому посвятил всю жизнь.

Дзержинский говорил о том, что такое Советская власть и что нужно для того, чтобы сохранить, отстоять ее от врагов.

— Для чего мы воюем, для чего мы боремся на фронтах?.. Для того чтобы отстоять нашу свободу, наше право на жизнь, на труд, на счастье для всех. Для того чтобы завоевать свободу и счастье нашим детям и внукам! Мы сами должны ковать наше счастье! Уже сегодня мы должны начать борьбу с разрухой, восстановить разрушенный транспорт, оживить фабрики и заводы, озеленить пашни, накормить и одеть наших детей, сделать цветущим, радостным, могучим наше Советское государство! И не забывайте о том, что у нас много врагов. Держите винтовку на боевом взводе!

Сдавленный со всех сторон, Бардин неотрывно смотрел на Дзержинского. Такого пламенного оратора он слушал и видел впервые в жизни. Неотразимая убежденность захватила его так же, как и всех других в этом зале.

Дзержинский закончил свою речь.

Все, как один, стоя, люди пели «Интернационал».

ЖИЗНЬ НАЧИНАЕТСЯ СНАЧАЛА

Война ушла от порога завода. Мирная жизнь входила в свои права. Надо было как можно быстрее наладить нормальную, бесперебойную работу.

Иван Павлович был полон замыслов. Мечтал о том, как можно сейчас, при народной власти, развернуть любимое дело. Но вмешался еще один, довольно частый по тому времени «гость» — тиф. Болезнь протекала в тяжелой форме и продолжалась около двух месяцев.

Но вот и это последнее испытание той тяжелой поры позади. Надо работать! Работать засучив рукава. А заводское хозяйство в очень тяжелом состояний.

В это время Ивана Павловича утверждают главным инженером завода и рудников. Он должен был заботиться и о них.