Владимир Мезенцев - Бардин

И рассчитывало. Малейшее проявление недовольства наказывалось отправкой на фронт.

Наступил 1916 год. На заводе росло недовольство непосильной работой. Голодали семьи рабочих. Молчать больше нельзя. Надо бастовать!

Авторы сборника «Светлый путь», повествующего об истории Енакиевского завода, Б. Боровик и И. Арутюнов рассказывают, как в один из апрельских дней к начальнику доменного цеха Курако зашли несколько человек. Первым заговорил Дмитрий Неугодов, машинист подъема доменных печей:

— Сил больше нет, Михаил Константинович. Есть нечего. Работаем сами знаете сколько. Что-то надо делать.

Курако посмотрел на рабочих и, помолчав, резко сказал:

— Бастовать надо! Бастовать всем.

Он еще раз испытующе взглянул на своих подчиненных и спросил:

— А вы-то как думаете?

Михаил Константинович прекрасно понимал, что рабочие пришли не только от себя лично.

— Мы думаем так же, — твердо сказал Неугодов. — Хотели знать, как вы.

— Вот и хорошо! Я сказал свое мнение. Передайте его кому надо.

Все присутствующие понимали, о ком идет речь. Организацию забастовки взяли в свои руки большевики.

Шестнадцатого апреля над городом завыл тревожный заводской гудок. Рабочие, оставляя работу, собирались в прокатном цехе. Выступавшие бросали в толпу гневные, зажигающие слова:

— Наши семьи голодают, а хозяева получили только за последний год 16 миллионов прибыли…

— Мастера издеваются. Замучили штрафами… Мы требуем сюда хозяина. Не будем работать, пока наши требования не будут удовлетворены.

Перепуганный Потье отказался показаться перед рабочими. Началась забастовка. А ночью завод заняли казаки. Пошли аресты. Девять человек сослали в Сибирь. Многих отправили на фронт.

С тяжелым сердцем металлурги приступали к работе. Но забастовка не прошла даром: люди поняли, что их сила в единении. Енакиевцы начали готовиться к новой забастовке. Было решено начать ее 25 августа. За три дня до назначенного срока Потье были предъявлены требования рабочих: 8-часовой рабочий день, повышение зарплаты, свобода собраний, свободная деятельность профсоюзов.

Директор не ответил. Забастовка началась.

Снова администрацией завода были вызваны войска. Когда бастующие шли к доменщикам, которые еще работали, их встретили солдаты и жандармы.

— Разойдись! — закричал офицер.

Люди замедлили ход, сгрудились, медленно подвигаясь вперед.

— Предупреждаю — буду стрелять! — охрипшим голосом заорал офицер.

Он выхватил шашку и скомандовал:

— Ружья на руку!.. Огонь!

В грозной тишине, нависшей над заводом, было слышно лишь тяжелое дыхание людей…

Солдаты отказались стрелять! Взбешенный, напуганный командир поспешил увести их в казармы. Радостные, взбудораженные забастовщики бежали к доменщикам.

А навстречу им первыми вышли руководители цеха М. К. Курако и И. П. Бардин!

Забастовщики не знали, что еще накануне Потье вызвал к себе начальника доменного цеха и просил уговорить рабочих выйти на работу:

— Вас любят рабочие. Забастовка срывает военные заказы.

Михаил Константинович улыбнулся в усы и, поднявшись с кресла, сказал:

— Именно потому, что рабочие любят меня, я не буду их уговаривать прекратить борьбу за лучшую долю…

Августовскую забастовку енакиевских металлургов подавили теми же средствами — всех, кто не захотел выйти работать, отправили в действующую армию. Многие поплатились тюрьмой. Но часы истории неумолимо, логикой развития общественных событий уже пророчили великую революцию. По заводу и городу распространялись всевозможные слухи — о немцах-шпионах, обстоятельствах убийства Распутина, о подпольной деятельности революционеров.

Вскоре поступили первые сообщения о свержении самодержавия. Тысячи возбужденных людей собрались у ворот завода. На кумачовый полотнищах над морем голов будоражили умы слова: «Да здравствует революция!», «Долой войну!» На бугре, у каланчи, начался митинг. Выступали ораторы с красными бантами на пиджаках. Пели «Марсельезу».

…Прошли выборы в Советы рабочих депутатов. Меньшевики получили большинство. Большевикам Енакиева, ряды которых сильно поредели за годы войны, предстояли серьезные бои. Постепенно в город возвращались арестованные и высланные большевики. В апреле большевистская организация города Енакиева насчитывала уже 240 членов. На митингах, в Советах шла ожесточенная борьба с меньшевиками.

Запомнили енакиевцы приезд Григория Ивановича Петровского. По поручению ЦК он объезжал промышленные города Донбасса. Он деловито, не торопясь, ознакомился с положением в городе. Беседовал с рабочими, — расспрашивал о делах на заводе, знакомился с работой партийной организации, выступал на митингах.

С этих июньских дней енакиевские большевики окрепли, почувствовали массовую поддержку рабочих. В августе состоялись перевыборы в Енакиевский Совет, в него вошли 31 большевик и только 9 меньшевиков и эсеров.

27 сентября общее собрание организации РСДРП(б) города Енакиева приняло постановление:

«Учитывая безвыходное положение, которое создалось благодаря тактике мелкобуржуазных социалистов и «социалистов-патриотов», мы считаем единственным выходом — переход всей власти Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов».

А на заводе дела шли неважно. Потье «руководил», сидя в Петрограде, где находилось правление Русско-бельгийского металлургического общества. Всю документацию и деньги он забрал с собой, уезжая из Енакиева. По существу, завод был без хозяев. Запасы сырья иссякали. Рабочим не выплачивали заработную плату. Почти прекратился выпуск металла.

Выход был только один: рабочие должны взять управление заводом в свои руки.

О свершившейся в Петрограде пролетарской революции енакиевцы узнали на второй день. Все труженики города вышли на улицу. Цвели радостью лица. Вспыхивали митинги. Рабочий класс праздновал свою великую победу.

В декабре 1917-го руководитель енакиевских большевиков Яков Друян привез из Петрограда давно ожидаемое Постановление Совета Народных Комиссаров, в котором говорилось о конфискации шахт, заводов, рудников, всего живого и мертвого инвентаря как на территории Петровского металлургического завода, Софиевского, Веровского, Бунговских, Нарьевских рудников, так и в Петрограде и вообще всего имущества, в чем бы оно ни состояло и где бы оно ни находилось, в России или за границей, принадлежащего Русско-бельгийскому металлургическому обществу.

Весь служебный и технический персонал был обязан оставаться на местах и исполнять свои обязанности.