Марина Цветаева - Мне нравится, что Вы больны не мной… (сборник)
С. Я. Парнок
(1885–1933)
Подруга
1Вы счастливы? – Не скажете! Едва ли!И лучше – пусть!Вы слишком многих, мнится, целовали,Отсюда грусть.
Всех героинь шекспировских трагедийЯ вижу в Вас.Вас, юная трагическая леди,Никто не спас!
Вы так устали повторять любовныйРечитатив!Чугунный обод на руке бескровной –Красноречив!
Я Вас люблю. – Как грозовая тучаНад Вами – грех –За то, что Вы язвительны, и жгучиИ лучше всех,
За то, что мы, что наши жизни – разныВо тьме дорог,За Ваши вдохновенные соблазныИ темный рок,
За то, что Вам, мой демон крутолобый,Скажу прости,За то, что Вас – хоть разорвись над гробом! –Уж не спасти!
За эту дрожь, за то – что – неужелиМне снится сон? –За эту ироническую прелесть,Что Вы – не он.
16 октября 19142Под лаской плюшевого пледаВчерашний вызываю сон.Что это было? – Чья победа? –Кто побежден?
Все передумываю снова,Всем перемучиваюсь вновь.В том, для чего не знаю слова,Была ль любовь?
Кто был охотник? – Кто – добыча?Все дьявольски – наоборот!Что понял, длительно мурлыча,Сибирский кот?
В том поединке своеволийКто, в чьей руке был только мяч?Чье сердце – Ваше ли, мое лиЛетело вскачь?
И все-таки – что ж это было?Чего так хочется и жаль?Так и не знаю: победила ль?Побеждена ль?
23 октября 19143Сегодня таяло, сегодняЯ простояла у окна.Взгляд отрезвленней, грудь свободней,Опять умиротворена.
Не знаю, почему. Должно быть,Устала попросту душа,И как-то не хотелось трогатьМятежного карандаша.
Так простояла я – в тумане –Далекая добру и злу,Тихонько пальцем барабаняПо чуть звенящему стеклу.
Душой не лучше и не хуже,Чем первый встречный – этот вот, –Чем перламутровые лужи,Где расплескался небосвод,
Чем пролетающая птицаИ попросту бегущий пес,И даже нищая певицаМеня не довела до слез.
Забвенья милое искусствоДушой усвоено уже.Какое-то большое чувствоСегодня таяло в душе.
24 октября 19144Вам одеваться было лень,И было лень вставать из кресел.– А каждый Ваш грядущий деньМоим весельем был бы весел.
Особенно смущало ВасИдти так поздно в ночь и холод.– А каждый Ваш грядущий часМоим весельем был бы молод.
Вы это сделали без зла,Невинно и непоправимо.– Я Вашей юностью была,Которая проходит мимо.
25 октября 19145Сегодня, часу в восьмом,Стремглав по Большой Лубянке,Как пуля, как снежный ком,Куда-то промчались санки.
Уже прозвеневший смех…Я так и застыла взглядом:Волос рыжеватый мех,И кто-то высокий – рядом!
Вы были уже с другой,С ней путь открывали санный,С желанной и дорогой, –Сильнее, чем я – желанной.
– Oh, je n’en puis plus, j’étouffe![14] –Вы крикнули во весь голос,Размашисто запахнувНа ней меховую полость.
Мир – весел и вечер лих!Из муфты летят покупки…Так мчались Вы в снежный вихрь,Взор к взору и шубка к шубке.
И был жесточайший бунт,И снег осыпался бело.Я около двух секунд –Не более – вслед глядела.
И гладила длинный ворсНа шубке своей – без гнева.Ваш маленький Кай замерз,О Снежная Королева.
26 октября 19146Ночью над кофейной гущейПлачет, глядя на Восток.Рот невинен и распущен,Как чудовищный цветок.
Скоро месяц – юн и тонок –Сменит алую зарю.Сколько я тебе гребенокИ колечек подарю!
Юный месяц между ветокНикого не устерег.Сколько подарю браслеток,И цепочек, и серег!
Как из-под тяжелой гривыБлещут яркие зрачки!Спутники твои ревнивы? –Кони кровные легки!
6 декабря 19147Как весело сиял снежинкамиВаш – серый, мой – соболий мех,Как по рождественскому рынку мыИскали ленты ярче всех.
Как розовыми и несладкимиЯ вафлями объелась – шесть!Как всеми рыжими лошадкамиЯ умилялась в Вашу честь.
Как рыжие поддевки – парусом,Божась, сбывали нам тряпье,Как на чудных московских барышеньДивилось глупое бабье.
Как в час, когда народ расходится,Мы нехотя вошли в собор,Как на старинной БогородицеВы приостановили взор.
Как этот лик с очами хмурымиБыл благостен и изможденВ киоте с круглыми амурамиЕлисаветинских времен.
Как руку Вы мою оставили,Сказав: «О, я ее хочу!»С какою бережностью вставилиВ подсвечник – желтую свечу…
– О, светская, с кольцом опаловымРука! – О, вся моя напасть! –Как я икону обещала ВамСегодня ночью же украсть!
Как в монастырскую гостиницу– Гул колокольный и закат –Блаженные, как имянинницы,Мы грянули, как полк солдат.
Как я Вам – хорошеть до старости –Клялась – и просыпала соль,Как трижды мне – Вы были в ярости! –Червонный выходил король.
Как голову мою сжимали Вы,Лаская каждый завиток,Как Вашей брошечки эмалевойМне губы холодил цветок.
Как я по Вашим узким пальчикамВодила сонною щекой,Как Вы меня дразнили мальчиком,Как я Вам нравилась такой…
Декабрь 19148Свободно шея поднята,Как молодой побег.Кто скажет имя, кто – лета,Кто – край ее, кто – век?
Извилина неярких губКапризна и слаба,Но ослепителен уступБетховенского лба.
До умилительности чистИстаявший овал.Рука, к которой шел бы хлыст,И – в серебре – опал.
Рука, достойная смычка,Ушедшая в шелка,Неповторимая рука,Прекрасная рука.
10 января 19159Ты проходишь своей дорогою,И руки твоей я не трогаю.Но тоска во мне – слишком вечная,Чтоб была ты мне – первой встречною.
Сердце сразу сказало: «Милая!»Всё тебе – наугад – простила я,Ничего не знав, – даже имени! –О, люби меня, о, люби меня!
Вижу я по губам – извилиной,По надменности их усиленной,По тяжелым надбровным выступам:Это сердце берется – приступом!
Платье – шелковым черным панцирем,Голос с чуть хрипотцой цыганскою,Все в тебе мне до боли нравится, –Даже то, что ты не красавица!
Красота, не увянешь за лето!Не цветок – стебелек из стали ты,Злее злого, острее острогоУвезенный – с какого острова?
Опахалом чудишь, иль тросточкой, –В каждой жилке и в каждой косточке,В форме каждого злого пальчика, –Нежность женщины, дерзость мальчика.
Все усмешки стихом парируя,Открываю тебе и миру яВсё, что нам в тебе уготовано,Незнакомка с челом Бетховена!
14 января 191510Могу ли не вспомнить яТот запах White-Rose[15] и чая,И севрские фигуркиНад пышащим камельком…
Мы были: я – в пышном платьеИз чуть золотого фая,Вы – в вязаной черной курткеС крылатым воротником.
Я помню, с каким вошли ВыЛицом – без малейшей краски,Как встали, кусая пальчик,Чуть голову наклоня.
И лоб Ваш властолюбивыйПод тяжестью рыжей каски,Не женщина и не мальчик, –Но что-то сильней меня!
Движением беспричиннымЯ встала, нас окружили.И кто-то в шутливом тоне:«Знакомьтесь же, господа».
И руку движеньем длиннымВы в руку мою вложили,И нежно в моей ладониПомедлил осколок льда.
С каким-то, глядевшим косо,Уже предвкушая стычку, –Я полулежала в кресле,Вертя на руке кольцо.
Вы вынули папиросу,И я поднесла Вам спичку,Не зная, что делать, еслиВы взглянете мне в лицо.
Я помню – над синей вазой –Как звякнули наши рюмки.«О, будьте моим Орестом!»И я Вам дала цветок.
С зарницею сероглазойИз замшевой черной сумкиВы вынули длинным жестомИ выронили – платок.
28 января 191511Все глаза под солнцем – жгучи,День не равен дню.Говорю тебе на случай,Если изменю:
Чьи б ни целовала губыЯ в любовный час,Черной полночью кому быСтрашно ни клялась, –
Жить, как мать велит ребенку,Как цветочек цвесть,Никогда ни в чью сторонкуГлазом не повесть…
Видишь крестик кипарисный?– Он тебе знаком –Все проснется – только свистниПод моим окном.
22 февраля 191512Сини подмосковные холмы,В воздухе чуть теплом – пыль и деготь.Сплю весь день, весь день смеюсь, – должно быть,Выздоравливаю от зимы.
А иду домой возможно тише:Ненаписанных стихов – не жаль!Стук колес и жареный миндаль дорожеВсех четверостиший.
Голова до прелести пуста,Оттого что сердце – слишком полно!Дни мои, как маленькие волны,На которые гляжу с моста.
Чьи-то взгляды слишком уж нежныВ нежном воздухе едва нагретом…Я уже заболеваю летом,Еле выздоровев от зимы.
13 марта 191513Повторю в канун разлуки,Под конец любви,Что любила эти рукиВластные твои
И глаза – кого-кого-тоВзглядом не дарят! –Требующие отчетаЗа случайный взгляд.
Всю тебя с твоей треклятойСтрастью – видит Бог! –Требующую расплатыЗа случайный вздох.
И еще скажу устало,– Слушать не спеши! –Что твоя душа мне всталаПоперек души.
И еще тебе скажу я:– Все равно – канун! –Этот рот до поцелуяТвоего был юн.
Взгляд – до взгляда – смел и светел,Сердце – лет пяти…Счастлив, кто тебя не встретилНа своем пути.
28 апреля 191514Есть имена, как душные цветы,И взгляды есть, как пляшущее пламя…Есть темные извилистые ртыС глубокими и влажными углами.
Есть женщины. – Их волосы, как шлем,Их веер пахнет гибельно и тонко.Им тридцать лет. – Зачем тебе, зачемМоя душа спартанского ребенка?
Вознесение, 191515Хочу у зеркала, где мутьИ сон туманящий,Я выпытать – куда Вам путьИ где пристанище.
Я вижу: мачта корабля,И Вы – на палубе…Вы – в дыме поезда… ПоляВ вечерней жалобе…
Вечерние поля в росе,Над ними – во́роны…– Благословляю Вас на всеЧетыре стороны!
3 мая 191516В первой любила тыПервенство красоты,Кудри с налетом хны,Жалобный зов зурны,Звон – под конем – кремня,Стройный прыжок с коня,И – в самоцветных зернах –Два челночка узорных.
А во второй – другой –Тонкую бровь дугой,Шелковые коврыРозовой Бухары,Перстни по всей руке,Родинку на щеке,Вечный загар сквозь блондыИ полунощный Лондон.
Третья тебе былаЧем-то еще мила…
– Что от меня останетсяВ сердце твоем, странница?
14 июля 191517Вспомяните: всех голов мне дорожеВолосок один с моей головы.И идите себе… – Вы тоже,И Вы тоже, и Вы.
Разлюбите меня, все разлюбите!Стерегите не меня поутру!Чтоб могла я спокойно выйтиПостоять на ветру.
6 мая 1915«Руки, которые не нужны…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
