Семен Шмерлинг - Горячий осколок

Называя фамилию, офицер быстро придвигал генералу орден или медаль, и тот, шагнув навстречу человеку, отозвавшемуся коротким "я", крепко пожимал руку, протягивал награду.

Когда адъютант назвал очередную фамилию, генерал, уже взявший со столика орден, замер и внимательно вгляделся в приближающегося высокого парня. Его шея и грудь были перемотаны бинтами, а на гладко выбритой голове темнели следы ожогов.

- Младший лейтенант Петров, - представился раненый.

- Петров? Что и говорить, редкая фамилия, - улыбнулся генерал. - У нас в селе каждый третий - Петров. А ты не танкист?

- Так точно, танкист.

- Из хозяйства Гричука?

- Так точно, товарищ генерал.

- Тогда я о тебе знаю, наслышан... Значит, живой, а теперь и здоровый?

- Так точно, товарищ генерал.

- Заладил "так точно" да "генерал", ишь служака. А ну-ка доложи всем про свои приключения.

"Так вот кто это? - вспомнил Алексей. - Тот самый Петров, который первым ворвался в занятый фашистами город! А генерала я видел еще полковником, в том маленьком украинском городке, около казненных немцами танкистов. Да, да, он еще приказывал составить наградной на командира танка Петрова, которого искали и не могли найти. Что же было с ним дальше?"

- Докладывай, не стесняйся. Да к народу повернись.

- Слушаюсь, товарищ генерал. - Петров сделал поворот кругом, стягивая рукой распахнувшиеся полы халата. Крутой, со свежим шрамом лоб, щеки с ямочками и круглый подбородок густо взялись розовой краской. - "Красивый", - вспомнил Алексей рассказ танкиста.

- Подбили нас из пушки... вот, - скороговоркой начал младший лейтенант. - Ну мы из танка выскочили...

- Не торопись. Главное не пропускай. До того как их подбили, обратился генерал к раненым, - они на "тридцатьчетверке" речку форсировали, прорвали оборону противника и ворвались в город. Тем самым нанесли неприятелю значительный урон. Считаю, что таким образом экипаж Петрова обеспечил успех общего наступления...

- Обеспечил... - повторил Петров и замялся. - В общем, - глубоко вздохнув, продолжал он. - Как я выскочил из танка, то пополз через улицу. Оглянулся раз, другой - ребят не видать. "Наверное, думаю, - в другую сторону подались". А пули над головой свистят. Передо мной дом кирпичный. Дверь распахнута... Заглянул - никого. Вот я через порог. Смотрю: лаз в подпол. Спрыгнул в него. Кричу ребятам: "Сюда, сюда!" Не слышат. А танк наш в это время взорвался. И дом, в котором я был, от этого взрыва развалился. Меня засыпало в подполе. Только через двое суток откопался, когда уже наши части вперед ушли... Вот и все.

- Не больно толково рассказываешь, - отметил генерал, прикрепляя к халату Петрова орден Красного Знамени, - но воюешь толково.

Раненые выходили из класса. Они переговаривались, свертывали самокрутки, разглядывали и ощупывали ордена и медали. Якушин держался поближе к младшему лейтенанту. Всматривался в юношеское лицо и представлял себе, как Петров мчится на танке по городу, давит фашистские орудия, тушит на себе горящий комбинезон и, погребенный и замурованный взрывом, руками разворачивает камни, бревна, доски, разгребает землю, выбирается наружу, еще не зная, кто в городе - наши или немцы.

Вспомнил Алексей и тот вечер, когда растерянный, с подрагивающим пистолетом в руке вел по украинскому селу пленного немца-шофера. Вспомнил и рваный осколок снаряда, который все еще носил с собой.

Сколько же времени прошло с тех пор? Совсем немного. Всего-то два месяца, меньше школьной четверти. Пожалуй, сейчас он пригодился бы и младшему лейтенанту Петрову, мог бы даже пойти с ним в атаку.

Вместе с Петровым и другими ранеными Якушин вышел на школьное крыльцо, под тень старых акаций. Отбивая госпитальные запахи, ветер дохнул сиренью и бензином, жаром асфальта и раскаленных камней, принес отдаленные голоса и гудение машин, которые шли с фронта и на фронт.

Прислушиваясь к отдаленному гулу, Якушин думал, что его ждут тяжелые дороги и опасные бои, ждут встречи с разными людьми, хорошими и плохими. Идет война, которая еще не кончилась. Да что там война - вся жизнь впереди!