Девочка с Севера - Лия Геннадьевна Солёнова
В нашей компании нередко вызревали идеи какого-нибудь строительства. Зимой всегда было много снега. Однажды мы своим дружным коллективом в стороне от домов выстроили из плотного слежавшегося снега что-то вроде эскимосской хижины: вырыли яму в снегу, а сверху возвели стены и крышу из кубов плотного снега. Уже стали радостно её обживать, как пришёл милиционер с кем-то из взрослых, и, чтоб нас в ней не завалило, разрушили её до основания. Пригрозили крупными неприятностями нам и нашим родителям, если вздумаем ещё что-нибудь в таком же роде соорудить. В другой раз, летом, мы соорудили из старых досок пристройку к нашему бараку. Сделали окно, повесили дырявую тюлевую занавеску. Внутри какие-то полки наделали, на них что-то поставили. Можно сказать, создали уют. Распределили роли: кто будет матерью, кто отцом, а кто детьми. Стали активно вживаться в роли, но тут обеспокоились жильцы дома. Побоялись, что при таком серьёзном отношении к делу мы сожжём дом. Пришёл милиционер с пожарником, и наши чертоги сломали. Такую же неистребимую страсть к строительству очага впоследствии я наблюдала у своих детей, а потом у внучки.
Между нашим домом и булыжной мостовой был болотистый пустырь. Администрация города решила его благоустроить и разбить на этом месте сквер. Пустырь огородили металлической оградой, засыпали гравием и песком, навезли земли и сформировали клумбы. Клумбы же сделали длинные и высокие в виде параллелепипедов. Неизвестно, в чьих мозгах созрела эта свежая градостроительная идея, но получились точь-в-точь могильные холмы. Когда мы их увидели, то решили довести творческий замысел устроителей до полного воплощения. Набрали палок и смастерили кресты. Только-только со смехом водрузили последний крест, как со стороны Подплава грянул похоронный марш. Мы в ужасе застыли: по дороге из-за горы поднималась похоронная процессия!
В центре – Лия, по бокам – двоюродные сёстры: слева – Галя Черанёва, справа – Анжела Черанёва. Полярный. 1951 год
В те годы похороны в Полярном проходили торжественно и зрелищно. Открытый гроб устанавливали в кузов грузовика с откинутыми бортами, обтянутыми кумачом. Процессия медленным шагом двигалась от госпиталя в Новом Полярном до Кислой губы, где находится городское кладбище. Расстояние километра четыре, а если по окружной дороге, то и больше. Впереди машины несли венки. За машиной шёл духовой оркестр из моряков, а за ними – сопровождающие. Заслышав траурный марш, из домов высыпáл народ, кто-то присоединялся к процессии и какое-то время шёл за гробом, а ребятня – так до самого кладбища. Город был небольшой, похороны случались нечасто и были событием. Среди тех, кого хоронили, нередко были военные: солдаты, матросы, офицеры. Обычно они погибали от несчастных случаев, которые и в те годы бывали в армии и на флоте, но не получали широкой огласки. Так хоронили всех: детей, взрослых, гражданских и военных, умерших от разных причин, в том числе и самоубийц. Только одни похороны прошли тайно.
Застрелился майор Смецкий, личность довольно известная в городе. Бывший боевой офицер, он пользовался авторитетом у солдат. Видимо, у него были какие-то неприятности по службе. Он застрелился в кабинете директора единственного в городе ресторана, прозванного в народе «Ягодкой». Смецкий был его завсегдатаем. Армейское начальство по каким-то соображениям обычные похороны не разрешило. Видимо, опасалось, что они будут многолюдными. Стал известен день и час, когда повезут самоубийцу на кладбище. Было лето, тёплый светлый вечер. Народ стоял у домов и ждал. В семь часов вечера по Советской улице на большой скорости, грохоча по булыжной мостовой, промчался грузовик. Везли Смецкого. На повороте в Кислую губу машина слегка притормозила, в неё на ходу вскочило несколько солдат, и машина понеслась дальше.
В тот день, когда мы задекорировали сквер под кладбище, хоронили погибшего солдата, которого вроде бы случайно расстреляли из автомата. Наша компания увязалась за похоронной процессией. Родственников среди провожавших не было, только солдаты. Когда на кладбище прощались с погибшим, то пьяница, который тоже примкнул к процессии, плача, стал просить открыть лицо покойника, которое было закрыто белой пеленой. «Я его отец, дайте проститься с сыном», – кричал он, рыдая. Нам он был хорошо известен, жил в бараке на Советской. Мыто знали, что никакой он не отец этому солдату. Обычная пьянь. Напился и приблудился. Видимо, захотелось прилюдно пострадать, вот и вошёл в роль убитого горем отца. Офицер, распорядитель похорон, нехотя согласился. Лицо открыли. Оно было страшно изуродовано – именно по нему прошла автоматная очередь. Солдата похоронили, отсалютовали из винтовок. Мы, потрясённые, вернулись домой. Этот несчастный солдат на несколько лет стал моим ночным кошмаром – мерещился мне во всех тёмных углах. Желание следовать за похоронной процессией пропало на годы. Вскоре в сквере могильные холмы преобразовали в клумбы традиционного вида – круглые. Позднее на его месте построили начальную школу.
Наша компания попадала в разные передряги. Однажды ранней осенью мы пошли в сопки за ягодами. Нас было человек шесть. Самому старшему было тринадцать, а самой младшей – шесть лет. Уже возвращались домой. Вдруг опустился такой густой туман, что в шаге ничего не было видно. Себя с трудом различали. Смеркалось. Замёрзшие, голодные, взявшись за руки, брели наугад, как в молоке. Брели, брели и каким-то чудом уткнулись в зенитку. Зенитные батареи стояли на сопках вокруг города. Мощные лучи их прожекторов по вечерам обшаривали небо, выискивая самолёты-нарушители. У невидимого в тумане солдата, который охранял орудие, спросили номер батареи. Когда узнали, безмерно обрадовались – поняли, что мы рядом с городом. По возвращении обнаружилось, что группа взрослых, в том числе и мои родители, отправилась на поиски нас. Взявшись за верёвку, они шли цепью, прочёсывая сопки, и ушли на несколько километров от города. Возвращались поздно в полной темноте, подавленные безуспешностью поиска. Добравшись до города, узнали, что мы уже дома. Мы боялись, что нам влетит, но они вернулись настолько измученными, что сил нас ругать уже не было. Да, собственно, за что? Мы же не виноваты, что попали в такой туман.
Моя сестра Таня, в отличие от меня,
