М. Новоселов - Николай Эрнестович Бауман

Эти воспоминания сельского врача написаны в Рязанской губернии. Но и в Саратовской губернии в те годы была та же картина. Бауману приходилось по работе часто бывать в окрестных с Новыми Бурасами деревнях и селах, и он воочию убеждался, что представляет собой на деле реформа 19 февраля. Он видел «окольцованные» помещичьими имениями жалкие клочки крестьянских наделов, чересполосицу, дальноземелье… Перед ним на живых, совершенно реальных примерах раскрывалась блестящая ленинская характеристика политического и социально-экономического значения реформы 1861 года:

«…Крестьянская реформа отрезками земель прямо ограбила крестьян в пользу помещиков, сослужив службу этой громадной реакционной силе и непосредственно (отхватыванием крестьянской земли) и косвенно (искусным отмежеванием наделов)»{В. И. Ленин. Соч., изд. 4, т 1, стр 271.}.

Именно в Саратовской и смежных поволжских и центрально-черноземных губерниях помещики при размежевании с крестьянами после 1861 года применяли «поправку» князя Гагарина, согласно которой три четверти надельных земель оставалось у помещиков и лишь четверть (так называемые «гагаринские» или «дарственные» наделы) переходила к «освобожденным» крестьянам. Исключительно яркий пример бедственного положения крестьян в этой же губернии привел в 1903 году В. И. Ленин в своей второй речи при обсуждении аграрной программы на II съезде РСДРП:

«…Я взял данные той же Саратовской губернии, и оказалось: размер отрезков равен там 600 000 десятин, т. е. 2/3 всей земли, находившейся во владении крестьян при крепостном праве, а аренда равна 900 000 десятин; следовательно, 2/3 всей арендной земли — отрезки»{В. И. Ленин. Соч., изд. 4, т. 6, стр. 451.}.

Цепкую паутину плело и кулачество, захватывая у «мира» на сходках лучшие луга, снимая за бесценок в долголетнюю аренду мирские просорушки-маслобойки. Эти «знамения времени» живо обсуждались в саратовских революционных кругах. Молодежь, жаждавшая «самоопределиться», переживавшая тот же «кризис мысли», который уже пережили и так успешно разрешили для себя еще в Казани Бауман и Сущинский, с крайним увлечением обсуждала закат народовольчества и рождение новых, марксистских идей и методов массовой борьбы. В Саратове в то время подпольные кружки чаще всего собирались на квартире М. А. Дьяковой. «Вечера у Дьяковой» превращались в клуб для революционно настроенной молодежи. Именно так и характеризует В. Г. Сущинский «саратовский период» жизни Баумана:

«Ежемесячно мы съезжались в Саратове… Приветливость, ласковое гостеприимство и искусство конспирации Дьяковой были изумительны. У нее сходилось столько людей, что всех не вспомнишь… Были там девушки — замечательные красавицы — Маргарита и Валя Лукьяненко. В них все мы были влюблены…. Бывали у Дьяковой и зрелые люди всех направлений — народовольцы, толстовцы, анархисты, марксисты, народники… В разговорах и спорах с представителями других направлений Бауман не только не сдавал, а наоборот — оттачивал марксистское оружие»{Сборник «Товарищ Бауман», изд. 2. M., 1930, стр. 35–36.}.

Приезжая в Саратов и навещая «революционный клуб» Дьяковой, Бауман и Сущинский встречались со студентами — питерцами и москвичами. Студенты снабжали обоих друзей подпольной литературой, сообщали новости о спорах и идейных течениях в столичных марксистских кружках. Беседуя со «столичниками», как называл в шутку Бауман приезжавшую в Саратов на каникулы молодежь крупных университетских городов, молодые ветеринарные врачи все чаще стали думать над вопросом о том, где же в дальнейшем им продолжать свою революционную работу. Поездки в Саратов давали Бауману и Сущинскому не только общение с революционной молодежью, не только участие в диспутах с отживающими эпигонами народовольчества. «Помимо идейной зарядки, — пишет В. Г. Сущинский в своих воспоминаниях о Баумане, — этой невесомой, так сказать, ценности, мы добывали в Саратове и нечто вполне весомое: литературу, листовки… Их брали с собой по участкам и раздавали потом крестьянам. Впрочем, главными поставщиками «литературы» для нас были все-таки питерцы, то-есть знакомые петербургские студенты-марксисты. «Проездом» они нередко навещали нас и оставляли нелегальные издания, прокламации, листовки. Все это мы распространяли. Брали у нас «литературу» нарасхват. Саратовская губерния второй половины девяностых годов в революционном отношении была подготовлена: работа среди саратовского крестьянства была чистым удовольствием. Сочувствие, поддержку, готовность помочь мы видели кругом и встречали повсюду»{Сборник «Товарищ Бауман», изд. 2. М, 1930, стр 36.}.

Николай Эрнестович был назначен в Саратовский уезд, в село Новые Бурасы, находившиеся от Саратова в 65 километрах. Здесь был земский ветеринарный пункт. Сущинского назначили в другой уезд — Аткарский, но друзья дали друг другу слово держать крепкую связь, по возможности чаше встречаться, или в Саратове у Дьяковых, или от времени до времени наезжая друг к другу.

Новые Бурасы — довольно большое поволжское село, привольно раскинувшееся на водоразделе реки Медведицы. Плоская возвышенность между селами Алексеевским! Старыми и Новыми Бурасами почти безлесна; на десятки верст колышутся золотящиеся хлеба. Большие обозы тянутся ранним утром в Новые Бурасы, — село это базарное, оживленное.

Бауман в первые же дни приезда на ветеринарный участок пешком исходил все окрестности, нередко уходя за 15–20 километров от своего села.

Вскоре Николай Эрнестович с головой погрузился в работу. Он изучал условия жизни, быта крестьян окрестных сел и деревень. Разъезды ветеринарного врача по участку обязательны и обычны, они не должны вызывать беспокойства «недреманного ока» полиции, и молодой ветеринарный врач широко пользовался этим правом. Ветеринарный врач побывал в селах не только своего, но и соседних участков; «заглядывал мимоходом», как он однажды сказал В. Г. Сущинскому, и в Саратов, несмотря на значительное расстояние, отделявшее губернский город от Новых Бурас.

В короткое время Бауман сумел освоиться на новом месте и «войти в курс жизни». Этот «курс» заключался не в одном лишь леченье скота, а главным образом в беседах с крестьянами на тему о результатах реформы 1861 года, о тяжести жизни в «освобожденной» деревне, о произволе и вымогательствах полиции.

Бауман обладал удивительным умением исподволь, не торопясь и не озадачивая собеседника, проводить в беседе свою точку зрения, настойчиво убеждать слушателя неоспоримыми фактами и цифрами, так что собеседник, подумав и поразмыслив, должен был согласиться с новыми для него мнениями и радикальными выводами.