Михаил Армалинский - Максимализмы (сборник)

Забирать яйца из-под кур и прочих птиц – это всё равно, что делать птицам аборт.

Противники абортов и защитники прав животных должны объединиться в борьбе за охрану птичих яиц от человеческой безнравственности.

В аптеке снадобья для понижения веса разложены рядом с противозачаточными средствами. В обоих случаях идёт борьба с излишним количеством плоти.

Почему деньги называют «капустой»? Ответ отыскивается в эвфемизме: «родился в капусте». Происходит объединение денег и пизды в образе капусты, что отражает архиобъективную реальность – за деньги мужчина получает пизду, а женщина за пизду получает деньги. И вот, оказывается, этот древний закон изображается капустой в мудром фольклоре.

Знайте теперь, что вы держите в руках, когда покупаете в магазине кочан капусты. Жаль только, что в самой капусте не отыскать ни пизды, ни денег. Удручающая пустота символов.

Подавая нищему, человек может испытывать одно из двух чувств: либо тщеславное самодовольство от свершения доброго дела, либо презрение к собственной слабости, которая вынудила его испытать жалость и «помочь».

По-видимому, одно из этих чувств охватывает женщину, уступившую попрошайке-мужчине, но не получившую от этого наслаждения.

В романсе Скатерть белая (Музыка Ф. Германа, обработка С. Гердаля / Автор слов неизвестен) есть такое откровение:

По обычаю петербургскому,По обычаю чисто русскомуМы не можем жить без шампанскогоИ без пения без цыганского.

Вот тебе и чисто русский обычай: французское вино и цыгане-инородцы. Другими словами, чисто русский обычай – это полная зависимость от нерусского. Получается, что вся русская самобытность (исчерпывающаяся «неисчерпаемыми» нефтью и газом) и поныне состоит в этой зависимости, причём теперь ещё пошибче, чем прежде.

Музыка этого «чисто русского» романса, между прочим, тоже написана и обработана не то немцами, не то евреями.

She: – Say, you love me.

He: – I hate you.

She: —Well, close enough.

Условный перевод:

Она: – Скажи, что ты меня любишь.

Он: – Я тебя ненавижу.

Она: – Что ж, это почти одно и то же.

Если Ева соблазнила Адама яблоком и с этого началась вся человеческая хуйня, то почему правоверные до сих пор не запретили потребление, выращивание яблок и даже упоминание о них? Расправились же евреи со свининой и прочими вкусными продуктами, а мусульмане ещё и с вином.

А без яблок бог бы ещё сильнее полюбил, причём всех разом: евреев, христиан и мусульман.

И только бы буддисты и прочие язычники обжирались бы яблоками, а их за это пробирал бы понос.

А то никаких полезных выводов из священного писания не делается.

Я не рыболов, а если охочусь, то только на баб.

Гуляя вокруг озёр, я часто наблюдаю рыболовов, которые торчат часами у воды или в воде, закидывают, забрасывают и, наконец, вытаскивают рыбу на крючке. Радостно взяв трепещущую рыбу в руки, они любовно её оглядывают, потом аккуратно вытаскивают крючок и бросают рыбу обратно в воду. И так раз за разом, рыба за рыбой.

Я немедленно провёл аналогию: уговариваешь бабу, соблазняешь, наконец разложил её на кровати, она ноги развела и в этот момент ты «с уважением» протягиваешь ей только что стянутые с неё трусики – одевайся, я своего добился, ты согласилась, можешь плыть дальше, а я пойду другую пособлазняю.

Объяснение в том и другом случае может быть одно: зажрался мужик.

Рыба-то, небось, счастлива – жизнь спасена, а баба мужику за такое «спасение» ногой по яйцам въедет.

Вот в чём состоит отличие гуманной охоты от гуманного рыболовства: гуманная охота значительно опасней.

Продолжая тему об охоте и рыболовстве, поведаю, что сегодня я наблюдал ловлю рыб двумя рыболовами. Рыба клевала хорошо – каждые полминуты они вытаскивали по трепещущему, сверкающему существу. Один рыболов, улыбаясь, снимал добычу с крючка и полнил ею ведро, в котором плескался целый косяк. Второй рыболов, хмурясь, вёл себя, с моей точки зрения, весьма странно. На моих глазах он словил штук десять, но все кроме одной, он побросал обратно в воду. Когда очередной раз он снял одну с крючка и бросил обратно в воду, я спросил его: почему. Слишком маленькая, – ответил он.

Когда он словил заведомо большую, но и эту бросил обратно, я снова поинтересовался, почему? На этот раз от ответил более неопределённо: Мне не нравится, как она выглядит.

Ещё раз осознав, что эстетические предпочтения не подчиняются логике, я покинул место рыбной ловли и углубился в привычные размышления, используя аналогию – с чем бы вы думали? – Правильно! – С еблей.

Аналогия возникала весьма фантастическая. (Или такая уж фантастическая?)

Представьте, если бы мужчинам для того, чтобы сексуально заинтересоваться женщиной требовались не только её внешняя привлекательность и согласие развести ноги, а ещё и предпочтительный облик пизды.

Вот мужик приударяет за женщиной, та чуть ломается (или не чуть, а слишком), но так или иначе он её уламывает. Женщина ожидающе раздвигает ноги, а эстет смотрит и говорит: «слишком маленькая» (несовершеннолетняя значит), – или: «не нравится мне форма твоих малых губ и размер больших, да и преддверие влагалища недостаточно гостеприимно, а клитор так вообще от горшка два вершка. Одевайся, я тебя домой отвезу».

Нет, мне больше по нраву рыболов, который всех выловленных рыбок с улыбкой в ведро бросал, чтоб потом зажарить. А для женщин – и подавно. Они ведь любят быть выловленными и отжаренными.

Положительного героя в кино или в литературе никогда не удаётся создать убедительно. Добро, к которому стремятся, тем не менее быстро утомляет своей высокой концентрацией и потому не может стать искусством, построенном на контрастах.

Вот и порнография не может стать искусством, так как она изображает то же рафинированное добро – наслаждение. Прекрасное, но нереальное в своей абсолютности.

Раньше свадьба была великим праздником (я рассматриваю только случаи взаимного влечения между невестой и женихом) первой ебли для невесты и новой, а часто тоже первой пизды для жениха, и свадьба узаконивала неограниченную еблю для обоих с момента наречения их мужем и женой. Таким образом, свадьба являлась грандиозным событием, праздником легализированной похоти. Поэтому торжество, радость и восторг вокруг свадьбы являлись вполне естественными.