Валерий Перевозчиков - Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого - 2

— А какие случаи, слова или выражения из тех времен вы встречаете в песнях Высоцкого?

— Вот, например, когда Володя написал «Балладу о детстве», — там есть про Гисю Моисеевну и про его старую квартиру. Об этом Володя рассказывал мне, и все это я очень хорошо представлял по его рассказам. Но конечно, не знал тогда, что это станет песней. И вот когда появилась эта вещь, я моментально вспомнил и Гисю Моисеевну, и все эту систему коридорную. Такое впечатление, как будто он мне это нарисовал.

А чтобы сказать что-нибудь конкретнее, нужно каждую вещь слушать отдельно и вспоминать.

— А двор? Ведь он в жизни любых школьников играет большую роль.

— Нет, мы почти никогда не собирались во дворе. И возле школы не терлись. Мы сразу уходили. У нас был «Эрмитаж» — это основное. Ну кроме того, мы, естественно, посещали всякие выставки — если было что-нибудь любопытное. Нам было интересно. Мы с Володей даже говорили: «Мы из кружка «Хотим все знать». А в основном ходили в «Эрмитаж». Мы там знали каждую скамейку, каждый куст, знали, где что происходит, знали людей, которые постоянно туда приходили, с некоторыми даже раскланивались. Во всех ларьках «Эрмитажа» у нас всегда был кредит, нас все знали, нам верили. Вот если мы приходили и хотели, скажем, выпить воды или даже вина — «мальчики, пожалуйста…». А назавтра или через день мы приносили деньги. То есть как в старые добрые времена— на доверии… Это было наше место. Лучшее место отдыха, лучшее место для беседы, лучшее место для свиданий с друзьями. Да и сам по себе «Эрмитаж» был прекрасен.

— А на школьные вечера вы ходили?

— Было Но я ничего серьезного с этим не связываю, ничего интересного. Сами понимаете, как школьные вечера могут проходить интересно? Хотя они устраивались для нас, но мы считали себя выше этого. Потому что на вечера шли те, кому делать было нечего, а мы предпочитали многое другое.

— А как долго жила ваша компания?

— Ну, плотно она жила, во-первых, до тех пор, пока не переженились все, а во-вторых, пока не закончили институты. А потом у каждого появились свои семейные заботы, потом — распределение… Когда мы пошли работать, уже стали реже видеться, реже созваниваться. У Володи, скажем, вечерний спектакль— значит, его нет. Акимов на курсах, у меня — занятия или дежурство вечернее… Поэтому реже стали встречаться, но все равно все, что у нас было хорошего, все это осталось. Хотя уже редко получалось так, чтобы собирались все вместе, — то половина компании, то двое-трое, то четверо. Но связь у нас была постоянная.

— Первый театр, в котором работал Высоцкий, — Театр имени Пушкина. Вы там бывали?

— Мы туда ходили, смотрели спектакли. Сказать, что они были шедеврами, конечно, нельзя, но это были первые Володины актерские шаги. Нам было просто интересно на него посмотреть: наш Вовка — и на сцене! Как так? Вовка — артист! Это было смешно и действительно здорово. Сидишь и гордишься: он — твой друг, он — из нашей компании.

Вы знаете, недавно мне кто-то задал вопрос: «Как он стал актером?» Я не мог ответить. Но потом вспомнил о тех хохмах и розыгрышах, которые мы очень любили делать всей компанией. Например, подходим мы к «Эрмитажу». Вот идут Володя Акимов, Володя Высоцкий, я, Лева Эгинбург и еще кто-то. Идем спокойно, как совершенно нормальные люди. Володя, поскольку он у нас заводила, говорит: «Так, внимание, приготовились… Пять шагов проходим — присели». И вот мы, пятеро взрослых людей, приседаем и идем на четвереньках. Идем, идем, а он тихо, сквозь зубы: «Не смеяться! Спокойно. Так. Встали! Повернулись друг к другу». Мы встаем, парами друг к другу поворачиваемся… «В обратную сторону! Так. Пошли. Через три шага — прыгаем!» Через три шага все — хоп! — подпрыгнули и опять лицом друг к другу… «Хорошо, хорошо…» На нас, конечно, смотрели как на ненормальных, но все смеялись. А нам это было удовольствие! Представляете, с каменными лицами на четвереньках…

Потом Володя проводил такие опыты. Мы проходим мимо «елисеевского магазина», а он говорит: «Обратите внимание, что сейчас будет. Я скажу одно слово, и оглянутся все старики, ни один молодой не оглянется». Он становится прямо у входа в зал — вокруг снуют люди — и громко произносит: «Молодой человек!» Все старики тут же оглядываются, а молодые проходят мимо, как будто ничего не слышали. Он говорит: «Вот видите?» Мы — падали. Откуда он это брал?

Или в метро. Мы заходим в вагон, садимся, а он изображает чокнутого. Подходит к стеклу и на свое отражение начинает как-то странно смотреть, как в поезде человек смотрит в окно: что-то узнает, кому-то машет рукой. Все так отжимаются от него подальше — ну, ненормальный. Некоторые старушки с сожалением смотрят: какой молодой и такой больной. Мы тоже от него отворачиваемся — из последних сил стараемся не смеяться. Но вот станция, открывается дверь, и он вдруг говорит уже нормальным голосом: «Ну все, ребята, пошли». И — немая сцена. Народ сидит, смотрит и не может понять: что же это такое было? Представление, розыгрыш или он действительно ненормальный?

А мне кажется, что всем этим он подготавливал себя к будущей профессии, пробовал себя… Пробовал на нас, пробовал на людях, пробовал на улице. Если со стороны посмотреть, это же смешно просто — пять здоровых парней при галстуках в полном порядке и вдруг начинают: «Так, так, подпрыгнули! Хорошо, прекрасно…»

— «713-й просит посадку»… Вы тоже были в Ленинграде на съемках?

— Дело было так… Володя неожиданно получил телеграмму — ему нужно прибыть на съемки этой картины в Ленинград. А у него ни копейки денег нет. Он позвонил мне и говорит: «Достань денег, иначе я завтра не уеду, неустойку платить — сам понимаешь…» Ну я достал деньги, а потом поехал Володю провожать. И Гарик Кохановский с нами поехал — мы в тот раз у него собрались Зашли в купе — там перебор гитары, трали-вали… А Гарик побежал за вином — на прощанье… Вышел — и его нет и нет, нет и нет. Я говорю: «Пойду-ка посмотрю, что случилось, — поезд-то вроде уже должен идти». А ни у Володи, ни у меня часов нет. Только я в тамбур, а проводник говорит: «Да вы что, мы уже полчаса едем!»

Так я попал в Ленинград — без единого документа, безо всего необходимого… А как меня провести на студию? Володя говорит: «Старик, не волнуйся, я все сделаю». Пошел в администрацию и наговорил, что привез актера из Москвы, назвал даже фильмы, в которых якобы я снимался. Назвал просто так, от фонаря. И меня пропустили без документов. Сказали: «Пожалуйста». Записали фамилию — и все.

А мы только потом сообразили, что он назвал фильмы, которые были сняты еще до моего рождения.