Борис Кудрявов - Тайная семья Высоцкого

Борис Павлович Кудрявов

Тайная семья Высоцкого

Посвящается моим друзьям из «Экспресс-газеты» и истинным исследователям жизни и творчества Владимира Высоцкого.

Только змеи сбрасывают кожу, Мы меняем душу — не тела.

Николай Гумилев

Мой Высоцкий

Для каждого человека время неумолимо сжимается до пределов душевного стресса. Но если душа неспокойна, значит, ей есть куда стремиться. Порой мне кажется, о Высоцком написано уже все. Столь объемно-значительными кажутся горы воспоминаний о нем. Ан нет, даже через много лет после смерти поэта, актера, барда, Великой личности, интерес к жизни и творчеству этого удивительного человека не ослабевает. Появляются все новые и новые факты из его очень насыщенной биографии. Сведений этих становится так много, что книги о жизни и судьбе Высоцкого скоро не будут умещаться на одной полке. Такими масштабами измеряли количество книг раньше. Теперь «полки» становятся все безразмерней и вневременней. Скоро они вовсе исчезнут. К сожалению, в книгах этих много повторной информации. То есть той, которую люди уже давно знают. Хотя встречаются очень даже позитивные, информационно — насыщенные произведения. Жаль, правда, многие авторы грешат оценочностью, категоричностью, предвзятостью. Как можно, к примеру, от первого лица рассказывать о личной жизни талантливейшего человека, не будучи с ним даже знакомым? На это ведь имеют право лишь единицы — редкие люди, знавшие Высоцкого при жизни.

Не хочется «бодаться» своей правдой с конкретными авторами таких опусов.

Не так давно я узнал, что за свои 42 года жизни Владимир Семенович успел и каким-то чудом сумел пообщаться с огромным количеством людей: их было около 500 человек. Только представьте себе такое! В науке есть понятие — биохроника. Это когда по дням и часам восстанавливается весь жизненный путь известной личности. Так вот, в жизнеописании Высоцкого еще, оказывается, много «белых пятен». Причем временные пустоты, провалы занимают отрезки даже в несколько месяцев. Выражаясь простым языком — никому не известно, где в это время находился Высоцкий, что делал, с кем общался. Странно, правда? И очень загадочно.

Противоречивость этого человека кажется мне иногда безмерной: от счастливых творческих мгновений-озарений до абсолютного нежелания жить. Что в конечном итоге и привело его к печальному концу. Творчество же самобытного творца просто огромно! Остались люди, в том числе и очень любимые, которые не сказали о Высоцком ни единого словечка в прессе. Может быть, никогда и не скажут. Несколько лет назад одна неряшливая журналистка опубликовала «интервью» с матерью дочери Высоцкого — актрисой Татьяной Иваненко. Выяснилось, что никакого интервью Иваненко никому не давала. По крайней мере, записи разговора не было. Опубликованный в газете текст оказался фактически выдумкой, журналистской провокацией. Чуть позже я обязательно дам весь текст этого «интервью». Потому что его мало кто читал в первозданном виде. Хотя в кусочках оно давно разбежалось, расплылось по интернетовским дорожкам-ручейкам.

Расставил все на свои места суд, куда Татьяна Васильевна вынуждена была обратиться. Издание понесло приличные материальные убытки. Непорядочная журналистка на всю жизнь заработала среди собратьев по перу клеймо — не шибко профессиональна! Каюсь, возможно, я слишком субъективен. Время показывает, именно такая журналистика нынче в ходу. Ну, и чем автор отличается от той самой журналистки, перепечатывая ее давний опус? — спросит въедливый читатель. Ответ простой — хотя бы тем, что не врет об источниках получения информации. И получает от этого исключительно позитивно-положительные эмоции.

Владимир Высоцкий был и остается моим кумиром. К сожалению, мы виделись с ним лишь однажды в далеком 1978 году. Случилось это в концертном зале небольшого подмосковного городка Троицка. В тот вечер Высоцкий должен был петь перед местной публикой. Узнав об этом от друзей, я рванул туда. Поднялся прямо из зала по боковым ступенькам за кулисы, (откуда только смелость взялась?), и, затаив дыхание, стал ждать. На что, бедолага, надеялся? Надо сказать, я учился тогда на 2-м курсе факультета журналистики МГУ и уже умело держал в руках фотоаппарат. Появился Высоцкий неожиданно и, увидев незнакомого паренька, приостановился. Мне удалось сохранить в памяти какую-то необычную бледность, даже изможденность его лица, расклешенные джинсы и хорошо начищенные штиблеты. Да, еще была темная водолазка. «Владимир Семенович, — полудрожащим голосом пролепетал я, — можно мне Вас поснимать?» «Нет», — просто ответил Высоцкий и, энергично растерев ладонями лицо, принялся подстраивать гитару. Я отошел в угол кулис, и во все глаза принялся наблюдать за человеком, перед которым буквально преклонялся. И вдруг Высоцкий, видимо, почувствовав мой неподдельный интерес и ничем не приукрашенную стеснительность, чуть склонил голову набок, как-то по-особому луковато полуприщурился и тихо произнес: «Ну ладно, снимай.

Только мне не мешай». Как сразу вспыхнуло мое лицо! Господи, какое это было счастье!

Весь вечер я проболтался за кулисами, больше слушая песни Владимира, чем снимая его. Камерка у меня была хиленькая, объективчик плохеньким, пленочка слабенькая, непрофессиональная. Но при каждом щелчке фотоаппарата, я видел, как прядает ушами Высоцкий — даже на приличном от себя расстоянии он явно чувствовал посторонние звуки. От той небольшой съемки остался самый-самый последний кадр (см. вкладку). Как воспоминание о той единственной и самой дорогой для меня встрече…

Если кому-то очень захочется упрекнуть автора в «излишней скандальности», пусть он прочитает слова вдовы Владимира Высоцкого — Людмилы Владимировны Абрамовой. Это главные козыри моей внутренней защиты: «Чем больше мы узнаем правды — пусть самой горькой, тем скорее поймем, что никакая правда не может бросить тень ни на Володю, ни на нас… Я сама страшно хочу этой правды… Но в какой степени мы — именно мы — готовы к этому? Готовы к тому, чтобы говорить правду, заглушая собственные мелкие, но очень ощутимые обиды. Но надо говорить все. Проходит время, и остается одна голая правда. Но если мы не скажем все сейчас, то правда может оказаться неполной».

Сильные, смелые слова. Хотя у Людмилы Владимировны, возможно, есть все основания считать по-другому. С конца 80-х годов по Москве распространялась в перепечатках повесть некоего Абычева под названием «Кольцо». Как говорит сама Абрамова — «вранья там нет». В одном из своих редких интервью она заявила: «… Я этому человеку (Абычеву. — Авт.), никогда в жизни не прощу, потому что я просила этого не распространять. Он мне эту вещь показал, и я его просила ни в коем случае не тиражировать. Я считаю, что он — подлец. И если бы была возможность злобно, по-хулигански ему ответить, я бы это сделала. Хотя моя личная обида несправедлива, потому что по-настоящему плохо не то, что он — мерзавец. Подлость в том, что повесть написана от первого лица и что якобы существует магнитофонная запись. Никогда, никогда этого не было!» Но в то же самое время Абрамова оговаривается: «Настоящего вранья, подлога там не было. Есть попытка имитировать мою манеру говорить.» Странная, какая-то таинственная история.