Фрау Томас Манн: Роман-биография - Инге Йенс
Оставим пока открытым вопрос, на самом ли деле Хедвиг Прингсхайм уловила грусть в письмах молодой женщины или прочитала в них свою собственную тоску, или, может быть, зная беспокойство матери, Катя нарочито подчеркивала, что ей тяжело покидать родительский дом и неизвестность будущего настраивает ее временами на грустный лад. Во всяком случае, у Хедвиг Прингсхайм не было причин к беспокойству, о чем свидетельствуют ее дневники и письма: она не потеряла свою дочь — Юлия Манн сразу это поняла — по крайней мере, пока. Двадцать восемь лет прожила Катарина Прингсхайм в непосредственной близости от родительского дома и не пренебрегала советами и заботой матери, даже находясь в статусе фрау Томас Манн. Они виделись почти каждый день. Хедвиг Прингсхайм не вняла совету матери никогда не вмешиваться в семейную жизнь детей. В решении многих важных вопросов повседневной жизни — все равно, шла ли речь о найме прислуги или о выборе достойного доверия врача — ее слово всегда имело вес. Лишь национал-социалистам удалось нарушить этот, можно сказать, симбиоз двух поколений. Манны не вернулись в Мюнхен из очередной зарубежной поездки уже в середине февраля 1933 года; Прингсхаймам же посчастливилось избежать горькой участи многих евреев буквально в последний момент, в 1939 году.
Но в феврале 1905 года никто и предположить не мог, что через двадцать восемь лет в истории Германии наступят такие страшные времена. А пока волнения и тревоги членов обоих семейств касались прежде всего самых дорогих им существ. Происшедшее не было таким уж необычным: юная девушка из богатого дома решила — с одобрения матери и брата-близнеца — вверить свою судьбу писателю, который использовал все средства, чтобы добиться ее, и, наконец, по истечении «нелепого времени помолвки», как он это назвал в письме к брату, достиг своей цели.
Глава третья
Жизнь буржуазного семейства
Свадебное путешествие полностью соответствовало общественному положению молодых. Цюрихский отель «Бор о Лак» славился своими просторными апартаментами и комфортом, что всегда импонировало Томасу Манну: смокинги, кельнеры в ливреях, роскошный холл, откуда можно наблюдать за прибывающими гостями, беседы в салоне, мальчики-лифтеры в униформе… стиль жизни преуспевающих и изнеженных баловней судьбы, к которым с полным правом могли причислить себя новобрачные благодаря широкой натуре Катиного отца; все это лишь повышало тягу романиста к такой жизни. Но весьма сомнительно, чтобы его молодая жена испытывала подобное влечение. Из более поздних Катиных высказываний очевидно, что роскошь отеля и амбициозное окружение скорее приносят ей огорчения, нежели счастье.
К тому же в феврале Цюрих не мог предложить туристам ничего привлекательного, кроме комфорта и одной поездки в Люцерн, поэтому грустные письма молодой женщины, которая привыкла, что вокруг нее всегда кипит жизнь, отнюдь не пустой вымысел матери. Однако такая оторванность от дома давала возможность свыкнуться с новым существованием.
Кропотливое филологическое исследование обнаружило в записной книжке супруга адреса врачей, которые специализировались не только по болезням желудка, но и других органов. В то время Томас Манн не очень-то много знал о женщинах, — несмотря на некие таинственные встречи во Флоренции с англичанкой Мэри Смит. Узнал ли он о них больше в дальнейшем? После рождения дочери Эрики он надеялся, что с помощью девочки ему, быть может, удастся установить «более тесные отношения с противоположным полом», о котором он, «собственно говоря, по-прежнему еще ничего не знал, хотя и был уже женат». А что же Катя? Что ожидала она от него? Как бы там ни было, но ровно через девять месяцев после свадебного путешествия, в ноябре 1905 года, у них родился первый ребенок.
Они провели в Цюрихе ровно две недели; очевидно, оба сочли такое время достаточным для медового месяца. Томасу Манну не терпелось усесться за письменный стол: всю свою жизнь он не мыслил отпуска без работы, где бы он ни оказывался, в горах или на море. Да и Катя соскучилась по Мюнхену. Всем чужая, без родителей и братьев, с пока еще не совсем близким ей мужчиной оказалась она в городе, который лишь десятилетия спустя стал ее родиной (здесь ей предстояло прожить более трех десятков лет, здесь суждено было и умереть)… так откуда было взяться неомраченной радости?
И вот они уже вернулись в привычную для них атмосферу. Дом на Франц-Йозеф-штрассе был готов принять новобрачных. Пока муж корпел над письмами и настойчиво боролся с угрызениями совести, которые одолели его, когда он задался вопросом, не предал ли он свой талант во имя брака, молодая жена училась соответствовать своим новым личным и общественным задачам, к примеру, она стала членом попечительского совета мюнхенской детской клиники св. Гизелы. «Фрау Томас Манн» — как значится в актах — вела все переговоры, от которых зависело благополучие клиники, известной любителям литературы под названием «детской больницы св. Доротеи» из романа Томаса Манна «Королевское высочество», которую посетил принц Клаус Генрих с фройляйн Иммой Шпёльман и по-королевски облагодетельствовал за счет папочки-миллионера.
Письма и документы последующих лет все чаще дают понять, что Катя Манн с первых дней замужества обнаружила чутье к неким деталям и обстоятельствам, какие впоследствии могли пригодиться мужу в его работе; она «снабжала» его эпизодами из жизни своего окружения, преподнося их настолько живо и образно, что они тотчас находили надлежащее место в том или ином еще только задуманном произведении. С первых лет их супружества, а в более поздние годы это уже вошло в обычай, Катя каждый вечер прочитывала вслух сочиненное мужем за день, и он серьезно прислушивался к ее критическим советам.
Что же касается хозяйственных обязанностей по дому, то их выполняли нанятые Хедвиг Прингсхайм горничная и кухарка — мать старалась облегчить дочери первые шаги в самостоятельной жизни. К тому же расстояние между Арчисштрассе и Франц-Иозеф-штрассе составляло всего несколько минут ходу. Между домами Прингсхаймов и Маннов существовала очень тесная связь, обоюдные визиты входили в распорядок дня, так что все чувствовали себя в привычной обстановке. Лишь одно было непривычным: в ноябре у Кати должен был родиться первенец.
Беременность протекала без осложнений. Oб этом свидетельствует, в первую очередь, тот факт, что супруги Манн вопреки заведенному Прингсхаймами обычаю проводить жаркие месяцы в Банзине на острове Узедом, отправились летом на Балтийское море на курорт Сопот, где Катя «ежедневно по два-три часа» гуляла с мужем по берегу «и не особенно уставала». «Видимо, беременность не докучает ей, как большинству других женщин. […] У нее
