Борис Немцов - Провинциал

В этом смысле средний класс — настоящая мудрость. А развитие малого и среднего бизнеса — магистральный путь развития России, на мой взгляд. Потому что это, с одной стороны, создание достойной жизни для людей. С другой стороны, это незакрепощение тем, что тебе принадлежит. Иначе ты превращаешься в машину по сохранению своей собственности.

Достаточно парадоксальное понятие. В стране с устойчивой системой земля совершенно необязательно должна быть частной собственностью. Например, в Израиле нет частной собственности на землю. Земля находится в аренде.

А в стране с неустойчивым режимом земля, будучи в частной собственности, является гарантом независимости граждан от катаклизмов.

Здоровая нация никогда не позволит прийти к власти всяким экстремистам. Человеконенавистникам. Европейские нации — здоровы.

В чем состоит мой главный приоритет? В том, чтобы, занимая такую склочную должность, не погрязнуть в конфликтах, вранье и бесконечном выяснении отношений.

Это что касается рабочих приоритетов.

Справедливость — это неравенство. Самое несправедливое, что есть на свете, это равенство. По-моему. Равенство — это серость.

А справедливость — это система, в которой каждый может себя реализовать. При этом огромное значение имеет роль власти в государстве. Власть обязана учитывать врожденные особенности людей и помогать слабым. Власть должна найти «золотую середину». В этом и состоит извечный спор между либералами и социалистами. Спор и состоит в том, что справедливо, а что — нет.

Стремление поделиться с чужими тебе людьми. Очень нехарактерное стремление для изначально эгоистического человеческого существа.

Казарма. Зона.

Что касается работы, то у нас появляются своего рода муравейники. И это хорошо, потому что это — способ выжить. А жить в подобном устройстве общества просто нельзя.

Выборы — атрибут народовластия.

Перспектива выборов всегда заставляет даже самых непорядочных, нечестных властителей задумываться о своем поведении и хотя бы публично сдерживать свои не очень приличные устремления. Выборы являются чистилищем для людей власти, так как всегда находятся конкуренты, которые пытаются найти и обыграть самые неприглядные стороны твоей жизни и твоей деятельности.

На самом деле выборы — один из способов проветривать угрюмые и затхлые коридоры власти.

Я во многих выборах участвовал начиная с 1989 года. Тогда Горбачев разрешил проводить выборы в Верховный Совет СССР. Система выборов была несвободной, двухступенчатой. Сначала нужно было пройти сквозь сито номенклатурного окружного предвыборного собрания, в состав которого входили представители партийно-хозяйственной элиты. И если эта категория граждан посчитает необходимым твое участие в выборах, только тогда народу разрешалось голосовать за тебя или против.

Тогдашнее мое выступление на этой комиссии отличалось дерзостью и даже некоторым нахальством, поскольку, выступая в такой аудитории, я позволял себе высказываться против монополии партии на власть, за частную собственность, за независимую прессу, за отмену цензуры и политического сыска. Естественно, после таких речей напуганные начальники посчитали, что до народа эти мысли доносить нельзя. И не допустили меня к выборам вообще.

Следующие выборы были в 1990 году. Они были уже свободными, но довольно жесткими, потому что все-таки проходили под контролем компартии. Я имею в виду прессу, руководителей всех предприятий. Не обошлось без довольно забавных эпизодов. Самое главное состояло в том, что коммунисты, борясь со мной, предложили в качестве альтернативы одиннадцать (!) кандидатов. Все одиннадцать были коммунистами, которые, может быть, и имели разные программы, внешне, но внутренне отвечали требованиям тогдашнего обкома к народным депутатам.

Потом, когда я уже победил, я спросил одного босса, зачем они сделали такую глупость, зачем было одиннадцать коммунистов выдвигать против меня. Он наивно ответил:

— Если не понравился бы один из них, то мог понравиться другой. Или третий. Главная задача была, чтобы ты никому не понравился.

Это, конечно, демонстрировало отсутствие всякого политического опыта и полную беспомощность слабеющей тогда партии.

Мне было очень трудно встречаться с людьми. Многие руководители предприятий просто не допускали моих встреч с народом. Например, тогдашний директор автозавода долго не впускал меня на территорию предприятия, и мне пришлось проехать туда нелегальным образом. В кузове грузовика. А когда я приехал на встречу на автозаводскую ТЭЦ, собравшимся объявили, что все будут немедленно отправлены на уборку территории. В наказание. В нерабочее время. На целую неделю.

Мне это казалось просто замечательным делом: я понял, что с моей помощью вечно грязная территория завода (тогда, теперь чище стало) будет благоустроена и люди почувствуют себя более комфортно.

Кстати, несмотря на столь жесткие меры, народу на встречах было много.

Выборы тем не менее состоялись. Проходили они довольно интересно, в два тура. А потом, уже в 1993 году, были выборы в Совет Федерации. Они были довольно простыми для меня. С одной стороны, я уже был тогда губернатором, с другой стороны, отсутствовала довольно жесткая оппозиция.

Но вот следующие выборы, губернаторские, в конце 1995 года, оказались сложными. Они совпали с парламентскими выборами и носили ярко выраженный политический характер. К тому же появились соперники, имеющие деньги и влияние. Они хотели во что бы то ни стало победить.

Тем не менее 58% жителей области, принявших участие в голосовании, отдали свои голоса мне. А в самом Нижнем Новгороде я получил 65%.

Это, конечно, огромная ответственность: люди доверили мне возглавить исполнительную власть в области. Эту ответственность я постоянно ощущаю. Она не дает расслабиться и работать спустя рукава. Все время присутствует, все время обязывает.

Здорово, что впервые за многовековую историю и России, и Нижегородской губернии мы добились фантастического результата: народу было позволено самому выбирать собственную власть. В этом смысле меня всегда умиляют заявления некоторых большевиков об антинародном режиме. Как-то не вяжется термин «антинародный» с властью, которую избрал народ. Тем не менее такая фразеология до сих пор используется, хотя, по-моему, она ничего, кроме улыбки, вызывать не может.