На боевых рубежах - Роман Григорьевич Уманский
Штаб полковника Зайцева разместился на окраине, в школе. Когда мы подъехали, нас встретил сам полковник и майор Г. И. Гускин, начальник рекогносцировочного отдела. Потом пришли еще старший инженер Гусаков и Женя Ангелович. Теперь нас всех будет объединять майор Гускин. Я немного помню его еще по академии, но по-настоящему не знаю. Внешний вид у него залихватский, а каков он на работе, посмотрим.
Надо сказать, что к войне уже привыкли. Штабы размещаются не в шалашах и неудобных землянках, а в добротных сборных домиках. Оборудуются полевые бани. Работают столовые. Но кадровых офицеров и красноармейцев-саперов остается все меньше и меньше. Сказываются большие потери при отходе с Западной Украины.
Очень плохо у нас с инженерной техникой. Ее нет, если не считать двух-трех понтонных парков. Поэтому саперов часто используют как обычную пехоту.
Штаб нашего Юго-Западного фронта продолжает оставаться в Прилуках, хотя немцы уже заняли Чернигов и высадили десант в Крюкове. Они не бомбят ни Киев, ни Прилуки, а активничают на флангах. Наш сосед слева — Южный фронт, безудержно откатывается на восток. Генерал Хренов, говорят, в Одессе и ведет большие оборонительные работы вокруг города. Приехал подполковник Аванский. Сообщил, что генерал Астанин командует корпусом где-то на северо-западе, а Шестаков назначен начальником инженерных войск Карельского фронта.
— Наши идут в гору, — заключает Миша Чаплин.
— А дела идут вниз.
— Это ты опять гнусавишь, гусак? Паникер и трус ты! — наступает на инженера Гусакова Чаплин. — Я помню, как ты еще в первые дни войны все каркал и пророчил нашу погибель. Не выйдет!
Гусаков замолкает и уходит.
Через несколько дней Аванский с Гусаковым уехали в Киев, а мы все в горящий Кременчуг.
Позже рассказывали, что, когда тихой августовской ночью начали выводить наши войска из Киева, инженер Гусаков спрыгнул с машины, помахал рукой и скрылся на Печерске. А Миша Чаплин все никак не мог себе простить, что он не расстрелял этого молодчика раньше.
В те дни в нашей среде были отдельные паникеры, которые потеряли перспективу и перебегали в стан врага.
В дни юности, в 1927 году, летом, на пароходе «Лев Толстой» я возвращался из Киева домой. Наш старенький пароход развивал небольшую скорость и на пристанях подолгу задерживался. Последнее обстоятельство радовало пассажиров: это давало им возможность не только обозревать днепровские берега и лиманы, но и коротко знакомиться с шумной жизнью южных городков.
Кременчуг тогда казался мне большим городом. Еще издали я заметил дымящие трубы, высокие каменные дома, собор. Все это утопало в зелени акаций и сирени. На берегу и в центре города шла бойкая торговля рыбой и знаменитой махоркой местного производства. Мне припомнилась эта первая далекая встреча с Кременчугом в момент, когда мы въезжали в него со стороны старинного Полтавского тракта. Но ни дымящих труб, ни каменных домов на этот раз не заметили. Враг превратил город в руины. Люди забились в погреба. Немцы из Крюкова обстреливали Кременчуг артиллерийским и минометным огнем.
Город оборонялся пехотным полком, подошедшим сюда несколько дней назад. До этого здесь на стыке двух фронтов войск вообще не было.
В Кременчуге нам предстояло возглавить строительство баррикад на улицах. Задача нелегкая. Трудно жителей выводить на улицы из подвалов. Но все же мы работаем, и командир полка приободрился, видя, что у него появились помощники.
Мне разрешили на сутки выехать в Харьков к семье.
В Харьков въезжал днем со стороны Холодной горы. Учащенно лаяли разнокалиберные зенитки, а высоко в небесах, скрываясь за темными облаками, парили два «фокке-вульфа».
Подхожу к давным-давно знакомому большому серому дому. Бегом поднимаюсь на четвертый этаж, нажимаю на кнопку, и дверь открывает моя повзрослевшая дочка.
— Как Киев, наша квартира, что слышно на фронте? — допытывается жена. Подробно ей рассказываю и про тоску, охватившую меня при посещении осиротелой квартиры, и про чудачества Миши Чаплина, и про сердечные муки поэта Гени Лосева, и о добродушном Паше Аралове.
— Все вы одинаково хороши. Немцев бить надо, а они за юбками волочатся... Уезжать с дочкой куда нам прикажешь? — с горечью спрашивает жена. Но что я могу ответить, если сам не знаю, как будут разворачиваться события на фронте.
— Поезжай в сторону Саратова, — говорю я тихо. — Там хлебные районы.
Когда едва начал брезжить рассвет, мы с Водянником уже покинули Харьков. За день миновали Валки, Полтаву, Решетиловку. К вечеру нам навстречу пошли потоки машин с пехотой и артиллерией. Вначале я не придал этому значения, подумав, что осуществляется обычный маневр, но, когда вдали за горизонтом запылали в разных местах пожарища и послышалась артиллерийская стрельба, понял, что случилось что-то тяжелое.
Оказывается, немцы окружили наши войска, в том числе и штаб фронта, по линии Бахмач — Ромны — Лубны — Хорол — Семеновка. Появление немцев в Семеновке, где стоял штаб 38-й армии, было так неожиданно, что красноармеец-регулировщик, не поняв вначале случившегося, флажком указывал дорогу танкам со свастикой и лишь потом скрылся. Во дворе штаба стояло несколько зенитных орудий, но они даже не успели развернуться.
Всю ночь мы простояли на обочине у шоссе и видели по огням пожарищ, как все туже затягивалась петля окружения, в которую попали и наши товарищи Поляков, Салащенко, генерал Ильин-Миткевич, Ангелович и десятки других.
Человеку свойственно ночью поддаваться всяким страхам. И поэтому мы чувствовали себя не очень хорошо, когда стояли на обочине дороги и видели отходящие войска, слышали стоны раненых с пропитавшимися кровью повязками.
Но вот взошло солнце. Канонада стихла. Войска, перегруппировавшись, заняли новые позиции. В Решетиловке встретили полковника Зайцева. Все его части и штабы отошли и держат курс на Полтаву. Туда же, на строительство новых оборонительных рубежей, отводят свои батальоны Прусс и Горбачев. Эти вести успокаивают нас. Ободренные ими, располагаемся рядом с армейским медсанбатом на окраине городка и уточняем задачи нашей оперативной группы. Миша Чаплин устанавливает связь с хозяйственниками медсанбата.
Донбасс в огне
Полтавские газеты призывают отстоять от врага свой знаменитый город. При этом они ссылаются
