Иван Чистяков - Сибирской дальней стороной. Дневник охранника БАМа, 1935-1936

11 [января]

Прошло всего три месяца, как я из Москвы, а кажется как будто целый год. Писарь взвода Лещук едет домой и не хочет. Удивительно. Я бы в худших условиях согласился жить, но не в БАМе. Человек, говорит, ехать некуда. Странно. На участке моего взвода и из моего подразделения организуют совхоз. Может быть, будет полегче. Но больше возможностей остаться здесь, чего я не хочу. Представилась Каретно-Садовая, шум трамвая, улицы, пешеходы, оттепель и дворники скребками чистят тротуар. Представляется до боли в висках. В жизни осталось пробыть меньшую половину. Но эта половина скомкана БАМом. И никому до моей жизни нет дела. Чем обрести право распоряжаться своим временем и жизнью?

12 [января]

Еду на 13-ю по всем подкомандировкам. Красная Горка, Антоновка, Ключи, Низменное. Может, попадет дичь. Ничего. Ходит местный охотник по следам волка. Козий полушубок, такие же торбаза и шапка, пятизарядный бердан. Сивуха рассказывает, как делали тревогу:

— Приезжаю на Ключи ночью. Стрелки спят, дежурный ходит по ф-ге. Выставил стеклышко, отщипнул крючок, взял все винтовки и боепатроны. Спят. Сажусь за углом, жух! Спят. Еще, жух! Слышу: «В ружье!» — «Ребя, нет винтовок! Обезоружили». Жух, жух!!! Пуля! Где? Во! Лезь под койку! Жух, жух!

Прибежал дежурный. «В ружье!» Чего в ружье? Лезь под койку, нет винтовок. Вышел. Стоит Суфмис на коленях, руки как у Иисуса на груди и ни слова, очумел. Урок на всю жизнь.

Могла бы банда китайская разоружить и перестрелять.

13 [января]

Получил письмо от Лауденбаха, письмо у нас радость. Весь день пишу ответ. Вчера промазали пазы глиной, стало теплей. Но ночью простыли бока, как будто на мне пахали. Просидел дома весь день.

Везут шпалы, надо топить, но черта с два, здесь им не дом отдыха. Все приказывают: проводите массовую работу, шефствуйте, а они в нос, в рот кровососа и т. д. Что бы я стал заниматься, пусть занимаются разные начи и т. д. Чужими руками жар загребать — извините. Михайлов устроился и уехал. Нороходов жил с з/к и что же? Сняли, ну пошлют в другое место. Начальству все можно и все простительно. Члены партии; ну ошиблись, поправим, а мы беспартийные! Осколки общества? Где и у кого получим защиту, помощь? Ну, беспартийный, что это?! Стоит только добавить, отброс. Каптер и нач. ф-ги пьянствуют, откуда берут деньги? Продают продукты. Путеармейцы, курвы, хуже едят из-за этого, а сами защищают. 3-я часть либеральничает, ну черт с ними, жаль только все же госимущества.

14 [января]

Пусто до того, что Торичелева пустота кажется живым миром. Правда, разной работы много. То переброски, то пополнения, то 3-я часть, то [учеба] то уполномоченные. Потихоньку сматываемся на восток. Деньги делают все. Деньги загнали сюда стрелков в/н. Ну поживут, узнают. Беспорядки всюду. Дров нет, люди на работу не идут, каптеры продают и пропивают продукты. Лагадминистрация на нас зла, путеармейцы злы. Вот члены бесклассового общества.

А дорогу то мы все же построили!?

С каждым днем желудочная ненормальность увеличивается.

15 [января]

Каждый день становится похожим один на другой, как две капли воды. Снова побеги прорвались. Надо ехать жать. Нажму. Начальство нянчится со стахановцами (стакановцы), расписывает пирожки да то, да се, а они бегут. Если не описывать погоду, то и писать нечего. (Постыло.) Опротивело до мерзости. Иногда не хочется браться за дневник. Грязь, дикость. А в дневнике моя жизнь. У кабинетных работников высокие материи, перспективные идеи. Энтузиазм, пафос, а у нас?

Над нами меч Ревтрибунала. Нам ни пирожков, ни всех остальных прелестей центра (нашего) не надо. Дайте только паек, дров, да не гнилой и мороженой картошки. Сходил в баню на Улетуй. Как будто вновь родился. Не мылся месяц, а теперь в тепле даже с паром, правда, пол холодный, но и это роскошь. Часик поблаженствовал. Бегут с оперпоста, вот изоляция.

16 [января]

На Колустай. До Домикана доехал на вертушке, а дальше пехом. Ветер режет что бритва. Посидел с ребятами, рассказал кое-что. Для них и мой рассказ интересен. Этим жизнь их скрашивается, развлекаются. Обратно пешком. Молочная муть. Силуэты кустов расплывчаты и не разборчивы. Идешь, не видя впереди себя дальше 10 метров. Всяких мыслей набежит за 42 километра пути, все передумаешь. Летит, стуча на стыках, поезд. Блестят огнями окна, колышутся занавески. Люди тоже мыслят. Что бы эти мысли переложить на бумагу. Сколько трагедий, радостей, отчаяний и надежд. Сколько разбитых жизней. Сколько пережитых волнений, стремлений и апатий. Мне пока что надо отвлечься от мира, ото всех его радостей. Мне приходится быть частью человека, потому что многое недоступно. И все же — не лезь напролом, хитри, верти и изощряйся. Везде и всюду прямая дорога пагубна в жизни. Да и дипломатия в этом, пожалуй, и есть, кто кого перехитрит. Испытаю и я себя на этом поприще. Поп. п.п.р.р.р. оообщем.

17 [января]

Иду с отделькомом на 13-ю. Вагон-лавка. Но что купить? Нечего. Хочется хоть на день забыться от всего. Но где и как? Будет тепло, тогда можно лечь на сопке и разобраться в мыслях, а сейчас? Бойцы смущаются мной, я тоже не желал бы, чтобы они многого видели и слышали.

18 [января]

Сходил с отделькомом на охоту. Стрелял по бегущей козе, но мимо. Не хочется идти домой. Тесно. В комнате можно только или сидеть на табуретке, или неподвижно стоять. Уходят стрелки в отпуск. Я даже рад за них. Когда-то я пойду, не в отпуск, конечно, а совсем? Пролетела ворона, а за ней моя мысль. Да, только птицы свободны. А человек, разумнейшее существо, стесняет себя хитрейшими законами, ограничивает правами, обычаями. И многим другим. Форма, фасон.

19 [января]

Стахановские методы — говорят здорово, в том числе и я, а что конкретно делают? Я узко практичный человек. Сделай из большого дела маленькое дело, но так, чтобы можно было сказать: «Вот, сделано образцово и показательно».

20 [января]

Получил гонку по селектору от нач. отряда за ком. отд. Кривошеева. Мат и мат. Съездил в Архару.

21 [января]

Прорвалось. Напился сукин сын Осипов. Будет буря с начальником. Зарычит, залается. А польза какая? Никакой, кроме озлобления. Идем с политруком на Журавли, идем и разговариваем, вспоминая начотряда, вспоминая порядки БАМа и прошлые времена.

Начальник выгоняет из кабинета, рычит. Не научит, не посоветует, да и может ли? Парторганизация не воздействует. За членов партии парторганизация может встать, а за нас беспартийных? Едят друг друга. Случай с помполитом Молчановым с К. В. Майхером, все обращается против низов. Надо бы обрезать начальника, но будет ли лучше? Едва ли.