Фультон - Владимир Дмитриевич Никольский
Рисунки и картинки, привезенные Фультоном подверглись самой суровой и придирчивой критике Веста. Опытным глазом он открыл в них недостатки, ускользнувшие от наблюдательности Франклина. Временами Фультон хотел выхватить свою злополучную папку и убежать… Хорошо, что этот разговор происходил не в присутствии молодых людей — учеников Веста. Остроумие Филлипса получило бы немалую пищу в метких замечаниях Веста. Но Вест знал, что он делал, он понял, с кем имеет дело. Некоторые болезни требуют вмешательства хирурга. Необходимо было с самого начала излечить начинающего художника от некоторого избытка самоуверенности и совершенно отчетливо показать, как много ему придется работать.
А начинать надо было с самых азов.
Фультон получил в свое распоряжение небольшую комнатку в верхнем, мансардном этаже вестовского дома. Из окна открывалась панорама на море лондонских крыш. Вдали опрокинутой золотой чашей сверкал купол собора св. Павла. Вонзались в небо шпили Вестминстерского аббатства. Хмурились башни Тоуера. Грохот экипажей долетал сюда точно неясный отзвук прибоя. Вечерами, когда в городе зажигались огни, картина менялась… Море звезд наверху — море звезд на земле. Этот вид из окна действовал на воображение юного художника. Но мечтать было некогда. Новые переживания целиком заполнили Фультона. Вест не торопился нагружать его серьезной работой. Для этого еще много времени впереди. Он понимал, что сперва надо дать улечься и притти в порядок обилию новых впечатлений…
Лондон захватил и очаровал молодого американца. Он не мог достаточно наглядеться на строгие и стройные контуры парламента и собора. Ратуша, Тоуэр, королевский дворец, десятки великолепных церквей и общественных зданий — заставляли его часами простаивать перед этими памятниками английского зодчества.
Первое время Фультон возвращался домой только к вечеру. Новизна впечатлений тянула его на улицу. Он решил обойти и осмотреть всю столицу. Впрочем, он скоро убедился, что для такого паломничества не-хватит человеческой жизни. Этому океану домов, улиц и площадей, казалось, не было края. Но Фультон был достаточно наблюдателен и скоро увидел, что от великолепия Сити и Кенсигтона не остается даже следа в кварталах Уайтчепля, Бромли и Поплара[5]. Скученные, жалкие, покосившиеся домишки, невылазная грязь, вонь гниющих отбросов, — как мало походило все это на дворцы Риджент-стрит и Пикадилли. Впрочем эти социальные контрасты интересовали Фультона лишь как художника и стороннего наблюдателя.
Под величественными сводами Вестминстерского аббатства перед Фультоном прошла история Англии, застывшая в камне и мраморе. Шекспир… Ньютон… Чосер… Генрих VIII… — читал он высеченные даты и имена.
Каждый день Лондон открывал ему что-нибудь новое. Лондонские доки и бесчисленные береговые причалы заставили Фультона с улыбкой вспомнить о гавани Филадельфии. Сотни парусников, шхун, клипперов, фрегатов и яхт всех форм и размеров, начиная от рыбачьих судов до стопушечных кораблей, говорили о морской мощи Британии. Вульвичский арсенал с наваленными, точно бревна, пушками и целыми курганами чугунных ядер, с грохотом наковален и огнями десятков плавильных печей, — показался Фультону кузницей бога Вулкана.
— И этот колосс, — невольно думал Фультон, — все-таки должен был уступить моей родине! Голиаф, побежденный Давидом! — Американский патриотизм Фультона нашел для себя обильную пищу в лондонских впечатлениях.
Фультон скоро сблизился со своими новыми коллегами— учениками мистера Веста. Это была веселая, насмешливая, беззаботная и талантливая молодежь. По просьбе Веста новые коллеги Фультона горячо принялись за «шлифовку» американского провинциала. Круглая пуританская шляпа и скромный мешковатый костюм в первый же день были отправлены на дно зеленого сундучка. Мистер Вест любил, чтобы его ученики были одеты по моде. Когда Фультон очутился перед тройным зеркалом у портного, он едва мог узнать самого себя. На него глядел изящный молодой человек в камзоле темносинего цвета, по виду ничуть не хуже хлопотавших рядом приятелей. Одна только вещь вызвала у Фультона решительный и резкий отпор: он наотрез отказался водрузить на свою черную шапку волос модный пудренный парик с косичкой и бантом.
Вениамин Вест, новый художественный руководитель Фультона, был в это время на вершине своей известности. Вест был уроженец Америки. Родился он в 1738 году в Спрингфильде, в штате Пенсильвания. Рано проявившиеся художественные наклонности определили его дальнейший жизненный путь. Сын небогатого служащего, он не мог бы развить свой талант, если бы ему, как и Фультону, не пришли на помощь друзья и родные. Они дали возможность молодому художнику пополнить свое образование, устроив ему поездку в Европу. Четыре года, проведенные над изучением художественных сокровищ Италии, окончательно сформировали его дарование. В 1764 году Вест закончил свою первую большую картину «Орест и Пилад», понравившуюся лондонской публике. Он понимал, что Англия лучше сумеет оценить его способности, чем культурно отсталая Америка. Очень скоро Вест становится модным и известным художником. Сумев понравиться королю, он получает заказ на ряд выгодных картин исторического и религиозного содержания для Виндзорского замка.
Вест сознавал, что ему нечего соперничать с Гэнсборо и Рейнолдсом, замечательнейшим портретистами того времени. Он решил поэтому составить себе имя в исторической живописи. Здесь он чувствовал себя гораздо сильнее, чем в религиозных сюжетах, где далеко не всегда удачно повторял мотивы итальянских художников. В свое время его картины имели успех, и Вест не испытывал недостатка в заказчиках. Богатевшая английская буржуазия тянулась за родовой знатью и всячески украшала свои жилища. Но аристократические владельцы подлинников Ван-Дейка, Рембрандта, Тициана не склонны были расставаться с ними. Отсюда — повышенный спрос на копии с знаменитых оригиналов и на новые картины английских художников. Вест хорошо учел этот «дух времени».
Дом Веста, отделанный с княжеской роскошью, становится одним из художественных центров Лондона. Гэнсборо — признанный мастер портретов, Вест — исторической живописи. Современники ставили эти два имени рядом, позднейшая история живописи вынесла другое решение. Быстрый и шумный успех вестовских картин недолго пережил их создателя. Имена Гэнсборо и Рейнолдса вошли в золотой фонд мирового искусства, а имя Вениамина Веста можно найти лишь в немногих энциклопедических словарях и сочинениях, специально посвященных истории живописи. Больше всего ему удавались те картины, где он оставался самим собой — живым, увлекающимся, впечатлительным и поверхностным. Это цикл картин из эпохи англо-французских колониальных войн. «Битва при Ла-Гоге», «Заключение Пенном договора с индейцами» и «Смерть генерала Вольфа» — считаются лучшими его вещами. Последняя картина получила известность по прекрасным гравюрам Вуллета и Фалькейзена.
Когда Фультон появился на лондонском горизонте, Вест заканчивал работу над этой картиной. Он не прятался со своими работами, подобно Гэнсборо. В его мастерской постоянно толпился народ. Считалось признаком хорошего тона
