Роберт Масси - Николай и Александра

Перед отправлением царского поезда на платформе выстроились провожавшие государя офицеры Ставки. По свидетельству генерала Д. Н. Дубенского, «государь вышел из вагона императрицы-матери и прошел в свой вагон. Он стоял у окна и смотрел на всех, провожавших его. Почти против его вагона был вагон императрицы-матери. Она стояла у окна и крестила сына. Поезд пошел. Генерал Алексеев отдал честь императору, а когда мимо него проходил вагон с депутатами, он снял шапку и низко им поклонился».

Глава двадцать девятая

Императрица в одиночестве

В понедельник 27 февраля (12 марта) в 10 часов утра в петроградской квартире Лили Ден, фрейлины императрицы, зазвонил телефон. Поднявшись с постели, Лили подошла к аппарату. На проводе была государыня. «Я хочу, чтобы вы приехали в Царское Село поездом, который отправляется в десять сорок пять, – проговорила Александра Федоровна. – Утро чудесное. Прокатимся в автомобиле. Сможете повидаться с девочками и с Анной, а в четыре часа вернетесь в Петроград… Буду ждать на вокзале».

До отхода поезда оставалось всего три четверти часа. Лили мигом собралась и, надев перчатки, кольца и браслет, отправилась на вокзал. В вагон села уже на ходу.

Выдалось по-зимнему великолепное утро. На синем небе сияло солнце, в лучах его сверкали снежные сугробы. Верная обещанию, императрица ждала Лили на вокзале. «Что в Петрограде? – озабоченно спросила она. – Я слышала, что обстановка серьезная». Лили ответила, что из-за всеобщей забастовки приходится испытывать некоторые неудобства, но ничего тревожного она не заметила. Все еще встревоженная, по пути во дворец императрица велела шоферу остановить автомобиль и такой же вопрос задала старшему лейтенанту Гвардейского экипажа Хвощинскому. «Ничего опасного, Ваше Величество», – улыбнулся офицер.

В минувшую субботу и воскресенье государыня недостаточно внимательно следила за событиями в Петрограде. От Протопопова и других лиц ей стало известно, что были беспорядки, но положение под контролем. Да и некогда было Александре Федоровне разбираться с уличными беспорядками: заболели дети, так что забот хватало.

Вырубова вспоминала: «Вечером пришла Татьяна Николаевна с известием, что у Алексея Николаевича и Ольги Николаевны корь. Заразились они от маленького кадета, который приезжал играть с наследником 10 дней назад». Они заболели в четверг, 23 февраля (8 марта), после того как царский поезд отправился в Могилев.

Следом за Ольгой Николаевной и Алексеем Николаевичем заболели Татьяна Николаевна и Анна Вырубова. Надев белый халат сестры милосердия, императрица сама ухаживала за больными. «В то время я еще была очень больна и едва держалась на ногах, – вспоминала фрейлина. – У меня потемнело в глазах, и я лишилась чувств. Но государыня не потеряла самообладания. Она уложила меня в постель, принесла холодной воды, и когда я открыла глаза, я увидела перед собой ее и чувствовала, как она нежно мочила мне голову холодной водой». Несмотря на все старания государыни, больным становилось все хуже. Ночью 28 февраля (12 марта) у Ольги Николаевны температура поднялась до 39 °С, у Татьяны Николаевны до 38 °С, а у Анны Вырубовой и у цесаревича до 40 °С.

Во время приезда Лили Ден императрица узнала, что Петроградский гарнизон примкнул к восставшей черни. Лили находилась наверху, в комнате великих княжон, где шторы были опущены. В это время государыня беседовала с двумя офицерами из охраны дворца. Вернувшись, императрица позвала фрейлину в соседнюю комнату. «Лили, – проговорила она прерывающимся от волнения голосом. – Дела очень плохи… Взбунтовались солдаты Литовского полка, перебили офицеров и покинули казармы. Их примеру последовал Волынский полк. Я этого не понимаю. Никогда не поверю, что возможна революция… Уверена, беспорядки происходят только в Петрограде».

Но к концу дня пришли еще более тревожные вести. Императрица попыталась связаться по телефону с государем, но тщетно. «Я послала ему телеграмму с просьбой немедленно вернуться. Он прибудет сюда в среду 1 (14) марта утром», – заявила она. Задыхаясь от усталости, со стертыми ногами, пришел Александр Танеев, отец Анны Вырубовой. «Петроград в руках черни, – сообщил он, побагровев от гнева и возмущения. – Останавливают все моторы. Мой конфисковали, пришлось идти пешком».

Не решившись возвращаться в столицу при таких обстоятельствах, Лили решила остаться во дворце. Чтобы фрейлина смогла переночевать на половине, занимаемой царской семьей, в Красной комнате для нее поставили кушетку.

Пока государыня беседовала с пожилым обер-гофмаршалом графом Бенкендорфом, Лили и Анастасия Николаевна, устроившись на красном ковре, решали головоломки. Закончив разговор со старым придворным, государыня отправила дочь спать и сообщила Лили: «Не хочу, чтобы дети знали, что происходит, пока это возможно скрывать. Все вокруг перепились, на улицах беспорядочная стрельба. О Лили, какое счастье, что с нами самые преданные войска, Гвардейский экипаж. Все они наши друзья».

В тот вечер пришла депеша от Родзянко, ставшего председателем Исполнительного комитета Думы. Он извещал императрицу о том, что она и ее дети в опасности и что им следует как можно скорее покинуть Царское Село.

Граф Бенкендорф перехватил депешу и, не показывая ее государыне, связался со Ставкой, чтобы запросить указаний у царя. Государь по телефону распорядился, чтобы для семьи его подготовили поезд, но просил графа до утра ничего не сообщать императрице. Сам он должен был прибыть в Царское Село утром 1 (14) марта.

Во вторник, 13 марта, из свинцовых туч начала сеять снежная крупа, выл ветер, наметая сугробы под окнами Александровского дворца. Рано поднявшись с постели, государыня выпила кофе с молоком у больных великих княжон Ольги и Татьяны. Из Петрограда пришли неутешительные вести. Столица в руках черни, генерал Хабалов с полутора тысячами солдат, которые удерживают Зимний дворец, – единственный островок верных людей среди мятежного моря. Бенкендорф рассказал императрице об опасениях Родзянко и о распоряжении государя подготовить поезд для царской семьи. Но на поезд надежды было мало: связавшись с петроградским депо, дворцовые служащие выяснили, что железнодорожники вряд ли станут обслуживать членов императорской семьи.

Уехать стало невозможно. Императрица заявила, что в связи с болезнью детей, в особенности наследника, отъезд вообще исключается. Встревоженный растущей агрессивностью революционных толп, Родзянко заявил Бенкендорфу: «Когда дом горит, раньше всего выносят больных». Однако государыня решила дворец не покидать. В половине двенадцатого дня железнодорожники известили обер-гофмаршала о том, что через два часа выехать будет невозможно. Зная, что императрица не намерена оставлять Царское Село, граф даже не сообщил ей об этом. Как развивались события дальше, видно из слов Пьера Жильяра: «В 4 часа доктор Деревенко возвращается из лазарета и объявляет нам, что вся сеть железных дорог в окрестностях Петрограда уже занята революционерами, что мы не можем уехать и что трудно предположить, чтобы государь мог приехать.