Джордан Белфорт - Волк с Уолл-стрит
— Блазэ.[20]
— Что это за имя такое, мать твою? — удивленно спросил я. — Или твоя матушка уже с самого твоего рождения знала, что ты пойдешь в стриптизерши?
Блазэ показала мне язык. Я со смехом сделал то же самое.
— На самом деле меня зовут Дженнифер, — сказала она. — Блазэ — это псевдоним.
— Ну, что ж, рад познакомиться, Блазэ, — кивнул я.
— Ммм, — промурлыкала она, потершись щекой о мою щеку. — Ты такой милый, малыш!
Малыш?!
— Что ты хочешь этим сказать? — с подозрением спросил я.
— Ну… что ты милый… — девица слегка растерялась. — И у тебя красивые глаза… и ты такой молодой! — Она призывно улыбнулась.
А голосок у нее ничего, приятный. Интересно, понравилась бы она Гвинн? Правда, уверенно говорить, что она будет хорошей матерью для моих детей, было пока рановато.
— Тебе нравится кваалюд? — осведомился я.
Девица пожала обнаженными плечами.
— Без понятия… никогда не пробовала. А что от него чувствуешь?
Хмм… какая невинность, подумал я. Прямо не терпится дать ей попробовать.
— А как насчет кокса? Пробовала?
— О да, кокс я люблю. А у тебя есть?
— Да, — с довольным видом закивал я. — Целая куча!
— Ну, что ж, тогда пошли, — она потянула меня за руку. — Только не называй меня Блазэ, хорошо? Для тебя я Дженни.
— Ладно, Дженни, — улыбнулся я, еще раз окинув оценивающим взглядом свою будущую жену. И скрестил пальцы на удачу. — Кстати, ты любишь детей?
Девица широко улыбнулась.
— Да, люблю. Мечтаю, что когда-нибудь у меня будет целая орава ребятишек. А что?
— Да ничего, — буркнул я, не сводя глаз с будущей миссис Белфорт. — Так, просто.
Ах, Дженни! Мой собственный антидот против предательницы Герцогини! Кому нужен Олд-Бруквилл, когда есть Дженни? Оставалось только перевезти во Флориду Чэндлер с Картером. Гвинн и Джанет тоже наверняка захотят перебраться сюда. А Герцогиня может навещать их раз в год — по специальному разрешению суда. Так будет справедливо.
Следующие четыре часа мы с Дженни провели в офисе менеджера, нюхая кокс — в перерывах она танцевала для одного меня, — а заодно и покувыркались немного. Хотя, признаюсь честно, в отношении последнего толку от меня было мало. Зато теперь я окончательно убедился, что из нее выйдет прекрасная мать для моих детей, так что, пока она трудилась, ублажая меня, я, наконец, решился.
— Погоди, Дженни! — остановил я ее. — Передохни немного.
Подняв на меня глаза, она улыбнулась. Опять эта улыбка стриптизерши!
— Что-то не так, милый?
— Нет, нет, — я помотал головой. — Напротив, все отлично. Просто хочу познакомить тебя со своей матерью. Так что прервись ненадолго. — Вытащив из кармана мобильник, я набрал номер моих родителей, который не менялся добрых тридцать пять лет.
Через минуту я услышал в трубке озабоченный голос матери, желавшей знать, что произошло у нас с Надин.
— Нет, нет, ты только не слушай ее, — торопливо перебил я. — Все отлично… Запретительный ордер? Ну и что тут такого? У меня, между прочим, два дома — пусть забирает один, а я буду жить во втором. Дети? Конечно, они останутся со мной. А кто воспитает их лучше, чем я? Ладно, мам, я вообще звоню по другому поводу — просто хотел сказать, что подаю на развод… Как это почему? Да потому, что Надин просто сука, вот почему! И к тому же я познакомился с девушкой… она очень славная…
Я покосился на Дженни. Она так и сияла. Я подмигнул ей.
— Послушай, мам, я хочу, чтобы ты поговорила с моей будущей женой. Она очень милая, красивая и… Где я сейчас? В одном стрип-клубе… Нет, в Майами… Ну чего ты сразу — «стриптизерша»?! Она вовсе не стриптизерша — точнее, она уже не стриптизерша, все это теперь в прошлом. Это я наставил ее на путь истинный, — я снова подмигнул Дженни. — Вообще-то ее зовут Дженни, но ты можешь звать ее Блазэ, если хочешь. Она не обидится — говорю же, она славная. Даю ей трубку, — и я сунул трубку Дженни. — Мою маму зовут Леа, и она очень хорошая. Ты ее полюбишь.
Дженни, пожав плечами, поднесла к уху мобильник.
— Привет, Леа. Это Дженни. Как поживаете? О, я прекрасно, спасибо, что спросили… Да, у него тоже все в порядке… Угу… да, ладно, минутку, — Дженни прикрыла ладонью трубку. — Твоя мать говорит, что хочет поговорить с тобой.
Невероятно! подумал я. Как это грубо со стороны матери — так отфутболивать мою будущую жену! Нажав на отбой, я сунул трубку в карман. Потом широко улыбнулся, откинулся на кушетку и выразительно подвигал бедрами.
Дженни охотно закивала, потом склонилась ко мне и принялась сосать… и тянуть… и сжимать… и снова сосать. Но увы, даже если бы речь шла о спасении собственной жизни, я все равно не смог бы заставить кровь прихлынуть к моим чреслам. Однако моя юная Дженни была не из тех, кто легко сдается, во всяком случае, пока еще остается хоть капля надежды. И ее упорство было вознаграждено — через четверть часа ей удалось-таки нащупать нужную точку, и в следующую минуту мой «петушок» уже затвердел так, что им можно было орехи колоть. Следующее, что я помню, это как безжалостно трахаю ее прямо на дешевенькой кушетке, шепча на ухо, как люблю ее. Она принялась уверять, что тоже любит меня, и мы захихикали. Для нас обоих это был счастливый миг — мы были потрясены, что два одиночества могут так странно встретиться и так глубоко и быстро познать любовь — пусть и в столь убогих обстоятельствах.
Это было потрясающе. В этот момент я готов был поклясться, что Дженни для меня все. А в следующий момент уже желал, чтобы она внезапно растаяла в воздухе. Ужасная тоска вдруг захлестнула меня, подобно океанской волне. Сердце сжалось, потом вдруг ухнуло вниз. Я едва не завыл — мне безумно не хватало Герцогини.
Мне вдруг отчаянно захотелось поговорить с ней. Захотелось услышать, что она любит меня… что она по-прежнему моя. Печально улыбнувшись Дженни, я сказал, что через минуту вернусь — мол, нужно перекинуться парой слов с Дэйвом. Вернувшись в клуб, я отыскал Дэйва и пригрозил, что если он немедленно меня не уведет отсюда, то я, дескать, наложу на себя руки. Он от этого малость прибалдел — ведь ему как раз велено было следить, чтобы я не наделал глупостей, пока все не уляжется. Так что мы удрали, даже не попрощались с Дженни.
Развалившись на заднем сиденье лимузина, мы с Дэйвом ехали к нему домой в Бока Рэйтон. Я уже думал, не перерезать ли мне вены. Я просто разваливался на куски — действие кокса закончилось, и я чувствовал себя как выжатый лимон. Мне было нужно срочно поговорить с Герцогиней. Только она могла мне помочь.
