Лев Хургес - Москва – Испания – Колыма. Из жизни радиста и зэка

Развели мы небольшой костерчик, на котором, в имевшемся у Мейденберга котелке вскипятили чай и с удовольствием смаковали его с конфетами, наслаждаясь свежим ночным воздухом и почти полной, по сравнению с тюремной камерой, свободой. Наши стражи, сидевшие неподалеку, о чем-то посовещавшись, подошли к нам, и один из них начал переговоры: «Вот что, ребята, вы, конечно, понимаете, что никуда убежать отсюда невозможно, кругом секретные посты, и если кто стреканет, его тут же пристрелят, а не пристрелят, так тут же поймают и – гарантированная «баранка» (десять лет добавки к сроку). Чего же мы вас здесь будем караулить? Все равно шофер и старший раньше десяти утра не придут (они и впрямь пошли к каким-то знакомым женщинам в поселок, там гульнули и появились у машины только назавтра, часам к одиннадцати), пойдем в поселок и мы. Вы уж тут оставайтесь сами. Хлеб у вас есть, а рыбы полно в бараке (там стояла полная бочка с соленой горбушей), вода – рядом, в речке. Перебьетесь до утра. Только смотрите, со двора никуда не уходите, подведете нас, а главное себя. Договорились?» – и, получив наше добро, стрелки, оставив здесь за старшего Данишевского, он выглядел солиднее нас всех, взяв на ремень свои карабины, направились к воротам.

И вот мы остались на полной свободе. Как это было приятно после Бутырок, Полтавы и даже Новочеркасска! Сидим у костерчика, пьем чай с конфетами, беседуем о всякой всячине, одним словом, рай да и только. Посидев так часа два, уже перед самым рассветом мы отправились в барак и спокойно спали там до самого прибытия наших конвоиров – часов до девяти утра. В награду за дисциплину стрелки принесли нам буханок пять хлеба и столько же банок мясных консервов. Скорее всего, они получили это в качестве пайка нам на дорогу – но ведь могли и зажать.

Пока прибыли отдохнувшие шофер и старший, мы успели плотно поесть и хорошо отдохнуть. «Садись, – скомандовал старший. – Уже недалеко, больше половины проехали». Снова погрузились в машину. На этот раз конвоиры, убедившиеся в нашем послушании, разрешили нам разместиться попросторнее, то есть уменьшить дистанцию между первым рядом зэков и собой, и мы поехали дальше.

Если накануне ночью встречных машин почти не было, то сейчас движение на трассе было оживленнее, ведь на Колыме автотранспорт – это единственное средство сообщения между разбросанными на большие расстояния приисками и центром. Трасса, надо сказать, была на высоте, конечно, ни в какое сравнение с испанскими дорогами она не шла, но по сравнению со среднероссийскими была великолепна; построенная силами зэков, эта трасса (а на Колыме нет названия «дорога», только «трасса»), поддерживалась в надлежащем порядке: ровный асфальт[192], если местами и попадались отдельные участки грейдера, то они были ровные, без глубоких колей, присыпанные щебнем; мосты и мостики через часто встречающиеся речки и канавы – в исправном состоянии; бродов вообще нет, аккуратно стояли дорожные знаки, встречались бригады зэков, бесконвойно занимавшиеся ремонтом трассы, – одним словом, эта «дорога жизни» поддерживалась как надо.

Окрестности очень живописны: сопки, покрытые густозеленым лесом, на Колыме из-за сильнейших морозов зимой растет, преимущественно, сибирская лиственница, зимой полностью оголяющаяся, а с наступлением тепла сплошь покрывающаяся зеленью – тоненькими листиками, по размеру не более сосновой иглы. Полянки и луга сплошь покрыты цветистым ковром. Много ягод: клюква, брусника, морошка, голубика, жимолость и другие, часто встречаются заросли шиповника, летом расцветающего большими розовыми цветами, к осени покрытые сочными ягодами.

Только все это зэкам не на пользу: заниматься сбором ягоды не дают, несмотря на то, что цинга косит людей тысячами; летом все на промывке металла, – на Колыме слово «золото» не употребляют, только «металл», – а зимой ягод не бывает. Спасаются от цинги только кедровым стлаником – это такой кустарник, стелющийся по земле, с тонкими иголками, содержащий некоторое количество витамина С. Настойка этого стланика, коричневого цвета, очень противная на вкус горькая жидкость, всегда стоит в бочках при входе в зэковские столовые, и, как правило, пищу зэкам не выдают, пока они не опрокинут стаканчик этой дряни. Многие пытаются закосить и проскочить в столовую, не выпив его, но за это можно получить от дежурного и хорошую плюху. Но все это мы узнали уже несколько позже, а пока после вольной ночевки ехали в машине, любовались всеми красотами трассы, и пребывали в отличном настроении. Как-никак, а после наших тюрем Колыма нам показалась почти что раем и почти что волей.

Часов через пять езды наше начальство устроило привал на обед. Конвоиры, а особенно шофер и старший, почувствовали надобность немного отдохнуть после своей ночевки в поселке и, разлегшись на травке, тут же захрапели. Поскольку они заверили нас, что на прииске харчей достаточно, мы решили доесть свои запасы. Развели костерчик, вскипятили чай и подъели все подчистую. Через час наша охрана, отдохнув, скомандовала: «Садись», и мы поехали дальше.

Трасса уже проходила почти сплошь через густую тайгу. Часов в пять вечера машина наша свернула на боковую дорогу и, проехав по ней несколько километров, остановилась. Мы выгрузились, и старший заявил: «Дальше дороги нет, мы поедем на главный лагпункт, чтобы оформить вас, а вы идите вот по этой тропинке (в тайге виднелась хорошо протоптанная тропка, извивавшаяся между деревьев), она вас выведет прямо на прииск Скрытый. Народ вы, как я вижу, порядочный, нас не подведете, чего ж я будут таскать вас с собой. Никуда вы не денетесь, а эта дорожка выведет вас прямо куда надо».

Конвоиры наши залезли в кузов, шофер со старшим сели в кабину, машина, развернувшись, поехала обратно, а мы гуськом потопали по тропинке. Шли мы не спеша около часа. Наконец, впереди показался небольшой поселок, со всех сторон окруженный тайгой. Подошли: стоят десять рубленых бараков, и на краю дымит полевая солдатская кухня. Никого, кроме повара в белом колпаке и двух его помощников в зэковском обмундировании. Подошли к повару, поздоровались. Повар оказался здоровенным лбом, не из интеллектуалов. «Что, новенькие?» – спросил он. Мы ответили утвердительно. Спросив насчет земляков и узнав, что из Ростова Великого тут никого нет, повар потерял к нам интерес. «Вот тот барак вроде свободен», – сказал он, указывая на стоявший с краю сарай. «Размещайтесь и отдыхайте, а вечером придет к вам нарядчик и распорядится. Ужинать придете сюда, как солнце сядет». Неподалеку от кухни были врыты в землю несколько деревянных столов и скамеек – как видно, столовая.

Мы поплелись в указанный поваром сарай. Зашли: судя по всему, это была времянка, дверь болталась на одной петле, окон вообще не было. По бокам – нары, с насыпанной на них сухой травой, посредине – железная печка из бензиновой бочки. В основном, все печи для зэков на Колыме изготовлялись из таких бочек[193]. Поскольку труба от печки выходила коротко наружу, то отапливала эта печь преимущественно тайгу. Ох, сколько тысяч, если не больше, гектаров ценнейшей древесины «сожрали» эти ненасытные печи на Колыме! Привели мы в порядок сено на нарах, подстелили свои шмотки и, отдохнув с полчасика, решили побаловаться чайком, так как харчи свои подъели еще на привале. Хвороста кругом в тайге было достаточно, растопили мы печку, набрали в котелки воды (памятуя тяжелое положение с посудой на пароходе, каждый из нас запасся на Магаданской пересылке большой жестяной консервной банкой, благо их там на свалке было достаточно, наиболее хозяйственные даже приладили к ним ручки из проволоки) и поставили кипятить. Кружки, которые продавали в ларьке Магаданской пересылки, тоже были почти у всех. Печь быстро нагрелась, и минут через сорок мы уже пили чай с конфетами: на Магаданской пересылке продавали самые дешевые – «подушечки».