Дуайт Эйзенхауэр - Крестовый поход в Европу

Наши войска заполонили всю Западную Германию, и оставалось немного целей, против которых можно было направить нашу авиацию без риска сбросить бомбы либо на свои, либо на русские части. Тем не менее в последние дни войны наша авиация провела два важных воздушных налета. Один из них был совершен английским бомбардировочным командованием против острова-крепости Гельголанд с целью помочь Монтгомери на тот случай, если ему придется наступать через Кильский канал. Другой налет был осуществлен американской 8-й воздушной армией против Берхтесгадена. Этот оплот и символ нацистской надменности был подвергнут основательной бомбардировке. Налет был произведен в то время, когда мы все еще считали, что нацисты могут попытаться обосноваться в своем "национальном редуте" с Берхтесгаденом в качестве его столицы. Самолеты аэрофоторазведки доставили нам фотографии, из которых было видно, что наши бомбардировщики превратили город в руины. Фотоснимки принесли нам приятное и понятное всем удовлетворение.

Из каждого полета на фронт наши транспортные самолеты и переоборудованные тяжелые бомбардировщики возвращались полностью загруженными освобожденными из плена военнослужащими союзных армий. Их собирали в удобно расположенных лагерях для восстановления сил и скорейшей отправки домой. Возле Гавра только в одном таком лагере, названном "Лаки страйк", в одно время находилось 47 тыс. освобожденных из плена американских военнослужащих. У англичан тоже имелись аналогичные лагеря в различных местах Северо-Западной Франции и в Бельгии. Освобождение столь большого числа пленных за такое короткое время вызвало серьезные проблемы для медицинской службы армии, службы транспорта, да и, по существу, для всех нас. Во многих случаях физическое состояние пленных было настолько тяжелым, что теперь нужно было проявлять исключительную осторожность в их питании. Наиболее истощенные были госпитализированы, и на некоторое время наши лазареты оказались переполненными людьми, радость которых в связи с возвращением к своим вызывала трогательное сочувствие у окружающих, но которые вместе с тем очень сильно страдали от истощения, и только особое лечение могло спасти их. Некоторые из американцев находились в плену со дня первых сражений в Тунисе в декабре 1942 года. В числе освобожденных из плена англичан были и такие, которые попали в плен у Дюнкерка в 1940 году.

Однажды у меня была назначена встреча с американскими сенаторами. Когда они вошли в кабинет, штабной офицер вручил мне телеграмму, в которой говорилось, что в одной газетной статье утверждается, будто в лагере "Лаки страйк" создались невыносимые условия. В статье сообщалось, что лагерь битком набит людьми, кормят их плохо, живут они в антисанитарных условиях, обращаются с ними без всякого сочувствия и понимания. А дела обстояли как раз наоборот. Всем освобожденным из плена американцам автоматически предоставлялся отпуск для поездки в Соединенные Штаты, и мы выделили специально подобранную группу офицеров, которые занимались этими вопросами.

Если бы газетное сообщение подтвердилось хотя бы частично, то это означало бы явное невыполнение на каком-то уровне наших строгих указаний на этот счет. Я решил лично проверить на месте и приказал своему пилоту подготовить самолет для немедленного вылета. Затем я обратился к пяти сенаторам, извинился перед ними, что не могу выполнить данное обещание относительно встречи с ними, и объяснил, почему мне необходимо срочно вылететь в лагерь для освобожденных из плена американцев. Я им предложил, если они пожелают поговорить со мной, сопровождать меня в этой поездке. Я сказал, что в этом лагере они будут иметь возможность увидеть тысячи освобожденных из плена американцев и что ни в одном другом месте они не найдут такого сосредоточения американских граждан. Все сенаторы с готовностью приняли мое предложение.

Менее чем через два часа мы прибыли в лагерь и приступили к проверке. Мы носились по лагерю и не нашли никаких оснований для столь ошеломительных заявлений, о которых сообщалось в телеграмме. Было только два вопроса, по которым обитатели лагеря проявляли нетерпение. Первым их них было питание. Пища была добротного качества, хорошо приготовлена, но врачи не разрешали употреблять соль, перец и другие острые приправы, считая, что это вредно для людей, которых изнурял голод в течение многих недель, месяцев и лет. Мы с сенаторами пообедали вместе с солдатами и согласились, что полное отсутствие приправы в пище не вызывает аппетита. Но, очевидно, это был уже чисто медицинский вопрос, и тут я не мог оспаривать решение врачей. Другая вполне понятная жалоба касалась длительных сроков пребывания в лагере, прежде чем люди получали возможность выехать в Штаты. Это было вызвано отсутствием соответствующего морского транспорта. Грузовые суда, составлявшие основную часть нашего морского транспорта на этой стадии войны, не были рассчитаны на перевозку пассажиров. На них не было ни емкостей для снабжения питьевой водой, ни соответствующих кухонь, а туалеты и другие санитарные узлы были предназначены только для малочисленных экипажей.

Солдаты ничего не знали об этих вещах и озлоблялись, когда видели, как покидают гавани почти совершенно пустые суда, в то время когда им так хотелось поскорее выехать домой.

Нашим визитом солдаты, казалось, были довольны. Многие из них сопровождали нас по лагерю. Когда мы наконец вернулись к своему самолету, то обнаружили, что предприимчивая группа пленных развернула громкоговорящую установку с микрофоном возле моего самолета. От группы отделился сержант и довольно застенчиво сообщил, что солдаты хотели бы послушать Главнокомандующего. Вокруг самолета собралось около двадцати тысяч солдат.

Мне приходилось говорить с американскими солдатами сотни раз в самых различных местах, в самых различных фронтовых условиях, беседовать индивидуально и обращаться к большим группам людей. Но здесь я сначала растерялся, не зная, о чем с ними говорить. Каждый из собравшихся здесь пережил большие лишения, казалось бессмысленным пытаться, исходя из своего собственного опыта, искать такие слова, которые, возможно, нашли бы отклик в сердцах людей, познавших и вобравших в себя столько страданий.

И тогда мне пришла в голову удачная мысль — ускорить отправку этих людей на родину. Я взял микрофон и начал говорить собравшимся солдатам, что есть два способа отправить их домой. Первый заключается в том, чтобы погрузить на каждый отправляющийся корабль максимальное количество людей, на которые рассчитан корабль. Сейчас мы так и делаем.

Затем я сказал, что поскольку нет больше угрозы со стороны немецких подводных лодок, то мы могли бы на эти отправляющиеся в Штаты суда посадить двойное количество людей, но потребуется, чтобы один спал в дневное время, а другой — в ночное время на его месте. К тому же это вызовет также скученность и скопление народа на всем корабле. Я спросил у собравшихся, какой способ отправки они предпочитают. Громовое одобрение предложения о двойной численности не оставило никаких сомнений относительно их желаний.