Елена Калашникова - Траектория судьбы

После окончания школы Наташа поступила в Механический институт. Получив диплом инженера, дочь решила некоторое время поработать в танцевальном ансамбле – с большой неохотой прощалась она со своим увлечением. Очевидно, уход из балетного училища был для маленькой девочки настоящей трагедией, в какой-то мере отразившейся на всем дальнейшем коротком жизненном пути.

Иногда мы с женой смотрели балетные постановки и концерты с ее участием. Необыкновенная легкость, четкость и законченность движений, какая-то особая одухотворенность были свойственны ей не только на сцене, но и в повседневной жизни. Все это, казалось, было у нее от рождения.

Помню, как однажды, после ее выступления я прочитал посвященные ей строки:

Дочь моя Наташа,Милый мой ребенок, –Балериной сталаСразу – из пеленок!

Она рассмеялась и сказала:

– Это, конечно, не твой любимый Некрасов, но тут что-то есть.

Я не отставал от нее:

– Ну что, скажи – что?

Переменив тон, она сказала очень серьезно и очень трогательно:

– То, что ты меня любишь, папочка!

Она относилась ко мне с какой-то особой, такой искренней нежностью.

Наташа имела характер, отличавшийся и мягкостью, и одновременно – необыкновенной целеустремленностью. У нее было много хороших друзей и подруг – она умела притягивать к себе как магнит.

Помню, как каждый год я отговаривал ее не собирать наших друзей на мой очередной день рождения. И чего я только ни придумывал! Объяснял, что это не юбилейная дата, что хоть годок нам стоит пропустить, что… Но она всегда настаивала на своем.

Так было и в тот, печальный 1983 год.

В том году готовиться к моему дню рожденья ей помогал тогда еще одиннадцатилетний Игорь, сын Лены, которая в то время лежала в больнице. Они вместе напекли столько разных пирожков, кренделей, шанежек… Было много и других вкусных блюд!

С племянником у Наташи были особо теплые отношения. Мне всегда казалось, что она любила его ничуть не меньше матери. Их сердечной дружбе все удивлялись – они были «не разлей вода».

Вечер прошел очень весело. Наташа танцевала отрывки из своих танцевальных номеров. Мы ее просили: еще, еще!.. И она опять танцевала – ей нравилось доставлять нам всем радость!

…А через день ей надо было лететь в Москву.

Погода в те дни стояла нелетная. Игорь дважды провожал ее в аэропорт и, возвратясь, всякий раз говорил: «Ну, завтра улетит обязательно».

В нашей семье было заведено: если кто-то уезжает, перед выходом из дома надо непременно «на дорожку» присесть.

Два дня мы аккуратно присаживались, а на третий Наташа с ходу открыла дверь, и они с Игорем стали быстро спускаться вниз. Наташа с сумкой через плечо, Игорь тоже что-то такое нес.

Раньше я никогда не выходил за порог, когда кто-либо уезжал, а на этот раз стою у раскрытой двери и наблюдаю, как они торопливо бегут. Внезапная мысль вдруг мелькнула в голове: а не в последний ли раз я ее вижу? Наташу.

Иду на кухню, смотрю в окно.

Вот они садятся в такси, вот машина трогается… И снова та же мысль: неужели – в последний раз?!

Иду в свой рабочий кабинет, бессмысленно перебираю бумаги, и все жду обещанного звонка.

Ведь Наташа говорила: как только объявят рейс, она посадит Игоря в такси и тут же мне позвонит.

Резкий звонок нарушил тишину квартиры. Беру трубку и слышу голос дочери: «Папочка, погода снова нелетная, сдаю билет и завтра уеду поездом». Ну и хорошо, поездом так поездом.

В тот день на дорогах был сильный гололед…

На обратном пути Наташа села рядом с таксистом, Игорь с вещами устроился на заднем сиденье. При выезде на главную дорогу молодой водитель делает крутой правый поворот, машина плохо слушается, вылетает на встречную полосу и попадает боком под бампер тяжелого автофургона. Тем самым боком, где сидела Наташа…

Сильный удар выбрасывает машину далеко в поле.

Таксист по инерции давит на газ, ревет мотор. В машине шок, а вокруг начинается тревога и суета. В автофургоне были пассажиры. Они тут же выскочили из машины на дорогу и стали открывать заклинившие двери такси. Подбежали люди из других машин. Наташу вытащили из такси и понесли к первому попавшемуся автомобилю, чтобы срочно отправить в город.

Игоря с вещами посадили в такси, которое ехало за ними следом: в аэропорту, рассказал потом внук, они подошли к стоянке одновременно с молодой парой и даже минутку полюбезничали, уступая друг другу очередь. И вот Игорь один, теперь уже без Наташи, едет с ними…

В доме у нас раздается звонок, открываю дверь и вижу только Игоря с вещами. Спрашиваю внука: «А где же Наташа?..» Он до того перепуган, что еле произносит: «Мы попали в аварию. Наташу, наверно, увезли в больницу».

Наступают мучительные минуты ожидания: вот-вот она появится, вот-вот…

Это как бы само собой разумеется. А как иначе?

То и дело выглядываю в окно, потом тороплюсь к двери и приоткрываю на всякий случай, оставляю щелку, чтобы ей не пришлось там стоять перед звонком… Сейчас появится Наташа, вот-вот!

Но ее нет и нет…

Начинаю обзванивать больницы. В одной из них мне объясняют: сегодня выходной день, дежурит только больница «Ижмаша». Это больница нашего завода, и находится она как раз у дороги из аэропорта. Но там мне уже дважды отвечали, что к ним моя дочь не поступала…

Звоню сыну, звоню друзьям: подскажите, что делать? Кто-то из них посоветовал: срочно звони в милицию!

Набираю номер 02, а мне отвечают: «Возможно, ваша дочь в морге ижмашевской больницы». Как обухом по голове: рука перестала слушаться, не могу справиться с телефонным диском. Игорь сам звонит Виктору, потом моему старому другу генералу Неверову: «Николай Иванович, пожалуйста, приходите к нам».

Втроем помчались в больницу, и всю дорогу как сквозь вату я слышу их слова: «Успокойся… это ошибка… сам понимаешь, это ошибка».

Вот и больница. Нас куда-то ведут, открывают мертвецкую, где лежат неопознанные трупы. Все во мне сопротивляется, все кричит: куда мы пришли? Зачем?! И тут увидел Наташу… лежит на покрытом цинком стеллаже: почему они сюда ее принесли? Почему оставили одну среди мертвых?!

Что же это, если не страшный сон, не наваждение, в котором оказались мы все – бедная Наташа, я, Виктор с Николаем Николаевичем, врачи и сестры?..

Бросился к дочери, обнимаю и повторяю одно и то же: «Наташа, дочка, ведь ты живая, зачем ты здесь?.. Сейчас мы уедем отсюда, доченька, сейчас…» Слова сына и слова друга до меня почти не доходили. Только прорывалось как будто очень издалека: «Тебе надо успокоиться… нет больше Наташи… смириться, слышишь? Нет больше…»