Через невидимые барьеры - Марк Лазаревич Галлай
Вот что такое испытательные полеты на перехват! Береговой много и высокоэффективно занимался ими, что, кстати, пишущий эти строки может засвидетельствовать не только с чужих слов, но и по собственным впечатлениям. Однажды мне пришлось испытанный мной истребительный радиолокационный прицел передавать для проведения государственных испытаний нескольким летчикам, среди которых был и Береговой. Полетели мы с ним на двухместном реактивном истребителе, сделали несколько заходов по цели (матерчатой «колбасе», буксируемой на длинном тросе за самолетом-бомбардировщиком), сначала пострелял я, а Береговой присматривался, потом пострелял он. И я убедился, как с ходу, быстро, по-испытательски уловил Жора все новое, что нес с собой этот прицел, освоился с методикой его применения, уверенно взял управление в свои руки и повел нашу машину в атаку… Рассматривая потом на земле конус со свежими пробоинами, Береговой уважительно сказал про новый прицел: «Здорово работает!» То же самое с не меньшим основанием можно было бы сказать и про него самого.
Между прочим, как раз в испытательных полетах на перехват – в самом начале их проведения – произошел интересный эпизод, о котором рассказал в печати наш общий с Береговым друг, заслуженный летчик-испытатель Андрей Арсенович Манучаров. Трем испытателям предложили слетать на ночной перехват. Двое выразили свою готовность выполнить задание, а третий сказал: «Самолет новый. Ночью на нем я еще не летал. Надо потренироваться». Так и порешили: двое летят на перехват, третий – на тренировку. Двое задание не выполнили, да и вообще не без труда вернулись на землю невредимыми. А третий, потренировавшись в ту ночь, на следующую полетел по испытательному заданию и справился с ним блестяще, как говорится, без сучка без задоринки. Этим третьим был Георгий Тимофеевич Береговой… Трудно было бы нарочно придумать ситуацию, в которой так явно выразилось бы принципиальное различие между «гусарством» и ответственной психологией настоящего испытателя, в которой личное мужество соседствует… нет, не просто соседствует, а органически сплавлено с мужеством гражданским.
Психология настоящего испытателя!.. Немудрено, что она присуща Береговому – он ведь и стал настоящим испытателем. Проработал на этом деле шестнадцать лет, по достоинству получил почетное звание заслуженного летчика-испытателя СССР. Недаром в очерке, который я уже упоминал, Манучаров сказал про Берегового: «Его всегда интересует сущность явлений, с которыми он сталкивается…» Вот так: сущность явлений!
Кстати, раз уж зашла речь о звании заслуженного летчика-испытателя, должен сознаться: мне каждый раз делается немного обидно, когда, перечисляя титулы и чины Берегового, это звание опускают. Напрасно! Честное слово, не последнее это дело!
Итак, Береговой как испытатель достиг всех профессиональных вершин – как официальных, так и неофициальных (в том числе прочной репутации большого мастера своего дела – трудно назвать титул более высокий).
И – опять неожиданно для всех – снова решил пойти по новому пути, хотя и близкому к летной профессии, но все же такому, где высшая испытательская квалификация была вряд ли необходима. Стал активно пробиваться в отряд космонавтов. Хотя пробиваться туда ему было очень непросто. Главное препятствие – возраст «за сорок» – сегодня, наверное, препятствием уже не был бы. Но в первые годы полетов людей в космос у нас, как я уже говорил, установка была твердая: прежде всего железное здоровье, а значит – молодость! И тут Береговой сделал мудрый тактический ход: использовав очередное медицинское обследование, которое проходил как летчик-испытатель, попросил пропустить его через программу, установленную для будущих космонавтов, и, несмотря на свою «старость», все положенные испытания выдержал. Выдержал – и попал в тот самый Центр подготовки космонавтов, на посту начальника которого успешно проработал впоследствии не один год. Старинная мудрость гласит, что жизнь человеку дается однажды. Оказывается, эта, в общем, справедливая истина тоже знает исключения.
Журналист Александр Пумпянский в своей статье о выдающемся американском певце, спортсмене, юристе, борце с социальной и расовой дискриминацией Поле Робсоне сказал: «За недлинный свой век он прожил, по крайней мере, три полные жизни и в каждой достиг предельной высоты».
То же можно сказать и про И. С. Исакова, блестяще прожившего жизнь военного моряка и флотоводца и ставшего потом видным ученым-океанологом, членом-корреспондентом Академии наук СССР (созданный под его руководством «Морской атлас» был отмечен Государственной премией), а затем еще и самобытным, талантливым литератором.
Наверное, порывшись в биографиях многих, самых разных людей, можно было бы найти и другие примеры таких «повторно прожитых» жизней.
Задание, которое выполнил Береговой в своем новом качестве – космонавта, было как раз такое, какое требовало испытательского подхода. Ему был поручен полет на космическом корабле «Союз-3», то есть, по существу, первом после «Союза-1» В. Комарова корабле этого типа (напомним, что «Союз-2» был аппаратом беспилотным). Береговому предстояло продолжить работу, которую начал и на которой погиб Володя Комаров, – стать вторым летчиком-космонавтом на «Союзе».
И тут невольно хочется разобраться, что же это такое – первые, вторые, третьи в космических полетах, в летных испытаниях, в любом новом, небезопасном деле.
Скажем, испытывать «по второму разу» новый самолет – проще это или сложнее, чем делать это впервые?
На первый
