Евгений Харин - Zвуки Времени

"налей". Под вечер усталые, но довольные, с последними оставшимися в репертуаре песнями без слов, пошатываясь, брели по мосту в сторону города. Задремавших на свежем воздухе бережно подбирали санитары природы и грузили в свои повозки. План товарооборота выполнялся по всем статьям.

В августе 79 года втроем, с двоюродной сестрой жены Ириной, мы ездили в Грузию к их тетке, вышедшей когда-то замуж за грузина.

Когда мы сошли с поезда на вокзале Миха Цхакая, меня тут же отозвали в сторону местные, (первая мысль – сейчас зарежут) и стали просить продать джинсовую курточку Ferrari, которую я зимой выменял у Кисляка на пару дисков и венгерский пиджак в клеточку в придачу – московский трофей. Но в цене не сошлись. По приезде домой мне понадобились деньги, и я все-таки продал куртку.

У наших родственников было трое детей, сын Зурико и две дочери, старшая к тому времени развелась, имея ребенка. Все семейство летом располагалось в пропахшем сыростью сельском родовом доме, приподнятом на опорах среди большого двора-сада. Еще в дороге я заболел, и вся поездка оказалась отчасти омрачена. Первые три дня меня поили домашним вином, не очень вкусным, но беспохмельным.

Однажды я дошел до семнадцатого тоста – соседа-толстяка после тридцатого отнесли домой на носилках. Предпоследний тост был поднят

"За хорошего человека Брежнева!", – я в ответ, чтобы угодить, подняв бокал, от души ляпнул: "За товарища Сталина, – тоже был хороший человек!" Мой хозяин дядя Шота едва не поперхнулся. Позже я узнал, что с женой он познакомился в колонии-поселении еще в те самые

Сталинские времена.

В целом было интересно и весело: катались по горам и селам, ели экзотические малосъедобные на мой вкус блюда, смотрели национальную забаву футбол и реставрацию древней крепости, купались в горной реке

– после чего я вновь слег с температурой. Под конец, объевшись недозрелым виноградом, я каждый час бегал на кукурузное поле. Отошел от экзотики только в поезде, заказав в вагоне-ресторане бифштекс с коньяком.

Новый танцевальный сезон в ДК 1 и 2 сентября 79 года открывала наша дискотека. На этот раз был полный фурор, народ балдел, в перерывах парни выжимали на улице рубашки. С двух магнитов я гнал записи Boney M, Manfred Mann, не помню, что еще. Наловчился болтать в микрофон – пригодилось многолетнее слушание зарубежного радио, особенно концертов Севы Новгородцева. Частенько я подражал его манере, да, и новости о рок группах брал из его передач. В сентябре мы провели еще два вечера, тоже удачно. Встал вопрос об оплате.

Директриса платить по тарифу ансамбля – 60 рублей за вечер – отказалась, да, и сами музыканты были не довольны возникшей конкуренцией. Нам предложили 15 рублей в месяц, что выглядело издевательски. Помимо этого, тучи над Чижом сгущались. Во время мероприятий подсценное пространство стали запирать, лишая тем самым дежурного электрика его обители порока. В результате, за многочисленные нарушения моего друга выпихнули с работы по собственному желанию. Лишь поход к директору фабрики и уговоры

Крошки спасли от худшего. Со своим новым приятелем Валерой он поступил в Кировский строительный техникум – дома появлялся раза два в неделю. Зега еще весной отбыл на Дальний Восток продолжать службу

(уже за плату) на подводной лодке. Клуб стал для меня пуст и скучен, накопились склоки с администрацией – я был молод и горяч, умел наживать врагов. Как-то ко мне, испортив дверь, вломился пьяный капитан милиции К. – искал кого-то, полез даже в дальний угол под лестницей, забитый до верху негодной аппаратурой. Не найдя никого, стал грозить. Я ответил довольно грубо. Потом каждый раз при встрече он всегда придирался: "Знаю, ты занимаешься спекуляцией, я тебя выведу на чистую воду!"

После неудачи с ДК мы обратили внимание на Промокашку. Там появилась молодая директриса Лариса, которой срочно нужно было организовать танцы. Своей аппаратуры у нее не имелось. В бухгалтерии швейной фабрики мы подписали договор о проведении танцевальных вечеров по пятницам за 30% кассового сбора от входных билетов. При полном зале это составляло 50 рублей за вечер. Чижиков получал треть этой суммы. 10 октября 1979 года мы с Изеговым ездили на его автоцистерне для перевозки газа за мощными колонками производства

Ганинской баянной фабрики. Одну привезли из Кирова, а другую – из

Вахрушей. Две трети необходимых денег Сергей дал мне в займы, и я потом долго по частям возвращал их.

В последние дни работы Чижа в клубе мы начали эвакуировать световое оборудование, которое он наладил из неучтенных софитов. Все это слегка поржавевшее богатство спускали по веревке из окна второго этажа и прятали в кустах. Часть вынесли в коробках под мусором.

Вахтерша тетя Валя явно заподозрила неладное, но смолчала.

Примерно тогда же мы были посланы в горком, – менять перегоревшие лампочки. Около часа ползали со стремянкой по коридорам и комнатам этого старинного здания, повидали все его нутро от кабинета первого секретаря с изразцовой печью до женского туалета. Меня умилил закуток величиной не более двух квадратных метров – в нем сидела толстая тетка, и что-то усердно печатала. Сопровождал нас горкомовский завхоз – в костюме с галстуком похожий больше на одного из секретарей. Видимо у него была сытая жизнь, он все время шутил:

"А это вам, ребята, на бутылку с огурцом!" На полученную пятерку мы тут же в "Хозтоварах" купили три многоклавишных выключателя, на основе которых Чиж смастерил пульт ручного управления светом.

Выключатели оказались качественные, два из них до сих пор работают у меня дома. Пожалуй, это почти единственное, что сохранилось из оборудования дискотеки в рабочем состоянии.

В перерывах танцев в ДК я начал крутить рекламу предстоящего открытия дискотеки "Звуки Времени". Признаюсь, это название я взял с

"Голоса Америки". Так назывался короткий 15-минутный обзор современной американской музыки. Вскоре программу убрали с эфира, и моя совесть успокоилась.

Тем временем, атмосфера на работе накалялась, и я стал подыскивать новое место. С помощью все того же Лени мне это удалось, однако, плавного перехода не получилось. Как назло, в очередную пятницу в ДК шло затянувшееся допоздна партийное собрание – приближался "Великий

Октябрь". Механик не захотел меня отпустить – опасался накладки. Я поругался с ним и за полчаса до начала дискотеки в Промокашке ушел с работы.

На другой день вечером в ДК были обычные субботние танцы. Сразу почувствовал какую-то напряженность вокруг себя. Ко мне подскочила баба лет тридцати и развязно заявила: "Твоя дискотека – дерьмо! Эта иностранщина никому не нужна! Скоро тебе плохо будет!"