Гадис Гаджиев - Конституция дагестанца

– Магомед! Не надо слов, по твоему лицу вижу, что с задачей ты справился, а значит – наливай! – сказал Расул.

Когда же он увидел ворох маленьких бутылочек, его восторгу не было предела. В комнату вошел Чингиз Айтматов. Обращаясь к нему, Расул говорит:

– Чингиз, у нас в республике живут аварцы, даргинцы, еще тринадцать народов и табасаранцы. Про них я теперь могу сказать, что из всех дагестанских народов они самые изобретательные и самые терпеливые, не то что мы, аварцы. Как только он удержался и по дороге не опустошил пару этих крох? Смотри на него – у него ни в одном глазу!

В номере оказались только самые маленькие рюмки, и тут проявились пагубные последствия антиалкогольной компании. Обращаясь к Магомеду, поэт сказал, что срочно нужна бечевка. Изумленный Магомед не удержался и поинтересовался, зачем ему нужна бечевка.

– Как, не понимаешь?! Рюмки такие маленькие, а мы с Чингизом так давно не чувствовали вкус божественного напитка! Мы люди увлекающиеся, можем незаметно проглотить эти наперстки, так что нужна бечевка.

Скоро карликовые бутылки были опустошены. На распечатывание 72 бутылочек ушло больше времени, чем на поглощение их содержания. Компания спустилась в вестибюль санатория, где в кресле, с книгой в руках сидела постаревшая Мариэтта Шагинян. Между ней и Расулом началась словесная перестрелка. Она тоже любила пошутить. Она обратилась к Расулу, подметив, что он слегка покраснел.

– Слушай, Расул, ты сегодня сам на себя не похож. Кажется, в тебе не осталось ничего от горца, я уж не говорю, что трудно представить, что ты джигит.

Расул иногда позволял себе шутки в общении с женщинами. Одной красавице, например, он так энергично поцеловал руку, что она отметила этот порыв.

– Как страстно вы целуете!

– А я не руку, а бриллиантовое колечко.

– А почему же не руку?

– Горские обычаи не позволяют!

Мариэтта Шагинян, известный автор, много лет писала биографию Ленина, и ей Расул задал едкий вопрос:

– Чем заканчивается твоя «Лениниана», Мариэтта?

– Что, опять выпил лишнее, Расул?

– Если бы я выпил много, вряд ли бы я смог вспомнить название твоего романа.

– А сколько вы на самом деле выпили? Все вместе?

– 72 бутылки коньяка!

– Расул, перестань смеяться и шутить, я же тебя серьезно спрашиваю!

– А я не шучу, и готов держать пари, что сказал правду. Могу спорить: не веришь – докажу. Но если я правду сказал, это будет означать, Мариэтта, что ты проиграла мне бутылку армянского коньяка!

Убежденная в легкой победе, Мариэтта Шагинян поднялась на лифте в комнату Расула и увидела десятки бутылочек от сувенирного коньяка. Она поняла, что Расул ее разыграл.

– Ну что, давай считать, – предложил с улыбкой Расул.

– Нет, не буду, верю. Но учти, с сегодняшнего дня я считаю тебя не только большим национальным поэтом, но и большим хитрецом. Ты поступил, как Молла Насрудин!

70-е годы. Я учусь на юридическом факультете МГУ имени Ломоносова. Отец часто приезжает в Москву и останавливается в гостинице «Москва».

Утро. Образовалась очередь людей, стоящих у окошка для поселения в гостиницу. В очереди генералы, депутаты Верховного Совета СССР. Узнаваемые люди. Появился Расул, ему тоже надо поселиться в гостиницу. Надо понять, какова была слава и известность Гамзатова в Москве в эти годы. Все расступаются, пропуская вперед поэта, на нем желтая дубленка, красный мохеровый шарф… Когда Расул достал из кармана удостоверение депутата Верховного Совета СССР и передал его в окошко, какой-то любопытствующий из очереди вдруг спрашивает:

– А что за удостоверение у вас, Расул Гамзатович?

– Охотничий билет!

Говорят, что однажды, провожая гостей, Расул в вестибюле гостиницы искал швейцара, чтобы тот вызвал такси. Обращаясь к солидному седовласому человеку в кителе, с красными лампасами, он сказал:

– Швейцар, срочно такси!

– Я не швейцар, Расул Гамзатович, я адмирал флота!

– Извините, не разглядел. Но тогда хотя бы катер!

Вспоминает помощник министра промышленного строительства СССР Алексей Алексеевич Мурашев.

В 1980 году Расул Гамзатович позвонил министру из больницы. Несмотря на состояние здоровья, Расул заботился о своих избирателях-дагестанцах. Министр спрашивает: «Как дела, Расул?» – «Плохо». – «Почему? Ты где?» – «В Центральной клинической больнице». – «А что с тобой?»

– «СЭРДЦЭ!»

В этот день он пробивал дополнительное финансирование строительства Дербентского коньячного завода. При этом он говорил: «Не хочу, чтобы наш хороший народ травили плохим коньяком!».

История, рассказанная Муху Гимбатовичем Алиевым, первым президентом Дагестана.

В 80-е годы XX века он работал заведующим отделом организационной партийной работы Дагестанского обкома КПСС. Лето, жара, воскресенье, и, тем не менее, Муху Гимбатович на работе, в служебном кабинете. К нему заходит его однофамилец, хорошо известный всем дагестанцам Джамалутдин Рамазанович Алиев, заведующий отделом легкой пищевой промышленности и торговли обкома партии. Он, между прочим, уроженец села Кутиша. О них Расул Гамзатов говорил, что кутишинцы – это аварцы, но «со знаком качества».

Итак, Джамалутдин Рамазанович поведал о том, что он был вчера в компании Расула, было много гостей. Расулу пришлось выпить, выпил и он.

– Если у меня так болит голова, то и у Расула Гамзатовича, видимо, та же проблема.

Два заведующих отделами обкома КПСС решили поехать на базу отдыха коптильно-маринадного комбината, которая находится в трех километрах севернее Ачи-Су, на побережье Каспийского моря. Там в свое время было форельное хозяйство, и в больших чанах плавала живая форель.

Там, на побережье, Муху Гимбатович и Джамалутдин Рамазанович перекусили. В ходе беседы зашел разговор опять о Расуле: как ему, наверное, плохо в эту жару, после вчерашней встречи гостей. Появилась идея – поехать в Ачи-Су морем, на лодке, причем без одежды, в плавках, чтобы Патимат не заподозрила, что два уважаемых в республике человека везут Расулу лекарства в виде бутылки водки и шампура шашлыка. А надо сказать, что от базы отдыха до Ачи-Су, где дача Расула Гамзатовича, по прямой, морем, не меньше трех километров. А если на море волны, то этот путь увеличивается втрое! Итак, в плавках два взрослых человека сажаются в шлюпку и договариваются грести по очереди, чтобы не устать. Первым за весла сел Джамалутдин Рамазанович, который как горец сидел за веслами, видимо, первый раз в жизни. Словом, его палец попал в уключину, мгновенно почернел, и он как гребец вышел из строя. Тяжелый путь морем пришлось проделать одному гребцу – Муху Гимбатовичу, второй держал в руках гостинцы Расулу. В общем, путешествие оказалось непростым.