Виктория Колобова - Григорий Явлинский

«Впервые в конце 1988 года, — писали Явлинский и его друзья в программе «400 дней доверия», — в ходе утверждения бюджета на очередной год в Верховном Совете СССР было объявлено о дефиците государственного бюджета, исчисляемом почти 100 млрд рублей. В статистических сборниках и сводках Госкомстата СССР по итогам 1988 и 1989 годов впервые официально названа величина государственного внутреннего долга — к началу этого (1990 — Прим. авт.) года она составляла 400 млрд рублей». И далее: «… четверть триллиона рублей дополнительных бюджетных ассигнований, выделенных за четыре года 12-й пятилетки в счет погашения госдолга, израсходованы практически впустую и естественным результатом роста государственных расходов стал крах финансовой системы».

Все смешалось, спуталось, закрутилось в гордиев узел: экономика, политика, бытовые проблемы простых смертных. Ни КПСС, уже значительно поредевшая, ни вся административно-командная система, расшатанная перестроечными законами М. Горбачева, не могли разрешить многочисленные проблемы. Не приживались и политические институты, созданные в последние годы. У партийного руководства, всегда стоявшего над всеми государственными механизмами, начиналась атрофия. Переживали кризис и Советы, как система власти. Плюрализм, который так радостно приветствовали в начале перестройки, превращался в какую-то хаотическую многопартийность.

Григорий Алексеевич не занимался этой политической суетой, но он не мог не замечать всего этого. Приступив к выполнению обязанностей заместителя Председателя Совмина РСФСР, он увидел весь этот хаос с еще большей отчетливостью. Усиливался этот хаос и конфронтацией двух лидеров: М. Горбачева и Б. Ельцина. Решения, указы, идущие из Кремля и Белого дома, противоречили друг другу. Надежды и ожидания Г. А. Явлинского, связанные с новым постом, не оправдывали себя. Власть сама по себе, без того, чтобы оказывать влияние на ход событий, не удовлетворяла, а наоборот удручала, заставляла напряженно искать выход. Пожалуй, его состояние можно сравнить с состоянием водителя, когда его «крутит» по гололеду с бешеной скоростью и бесполезно хвататься за руль или нажимать на тормоза. И все же он нашел выход.

Спустя десять дней после того, как Г. А. Явлинский стал зампредом, он пишет письмо М. Горбачеву. Григорий Алексеевич предложил вариант политического консенсуса для спасения перестройки на базе программы «500 дней». Политический консенсус противоборствующих сторон (Б. Ельцина и М. Горбачева) заключался в создании руководящего центра. Не М. Горбачев и не Б. Ельцин, но именно Центр должен был координировать экономические преобразования и в России, и в республиках. Это дало бы возможность преодолеть конфронтацию, хотя бы в области экономики, и сосредоточиться на поиске взаимовыгодных решений сложных проблем, в том числе проблемы взаимоотношений республик и Москвы.

И М. Горбачев, и Б. Ельцин поддержали идею Г А. Явлинского. Вскоре была создана Государственная комиссия по экономической реформе. И на политической сцене появляется академик С. С. Шаталин.

В июле 1990 года С. Шаталин находился в Барвихе. В конце месяца его отдых был прерван телефонным звонком М. Горбачева:

— Станислав, мы тут посоветовались и решили поручить тебе с командой начать энергичное спасение советской экономики и перевод ее в рыночную[34].

И вновь между М. Горбачевым и Б. Ельциным произошел спор. Поскольку возглавлял группу С. Шаталин, то у многих и тогда и сейчас еще авторство программы «500 дней» ассоциируется с именем академика. По настоянию Б. Ельцина группа стала называться не группой С. Шаталина, как хотели вначале, а группой Шаталина — Явлинского. Об этом рассказывал мне сам Явлинский, когда я спросила его о Б. Н. Ельцине. Он рассказал об этом с благодарностью к Борису Николаевичу, но тут же отметил, что между ними есть серьезные политические разногласия. Но об этом пойдет речь позже.

В команду С. Шаталина — Г. Явлинского первоначально вошли: Н. Петраков, Л. Абалкин, Н. Шмелев, Е. Ясин, А. Михайлов, М. Задорнов… Л. Абалкин и Н. Шмелев в работе не участвовали. Новая группа, а также представители республик с 6 по 31 августа работали в совминовском доме отдыха «Архангельское», что недалеко от Москвы. Такое ограничение во времени было обусловлено тем, что в сентябре начинали работу сессии Верховного Совета СССР и РСФСР. Окончательное решение принималось там.

В это же время в «бункере» Н. Рыжкова полным ходом шла запланированная еще раньше работа над очередными «Основными направлениями». Инициатива Г. А. Явлинского не вписывалась в их налаженный ритм творческих поисков выхода из кризиса ни тогда — в 1989 году, ни сейчас — в 1990. В «бункере» хорошо помнили недавнего «подмастерья», его взгляды на реформу не вызывали сочувствия и тем более понимания. С первых же шагов обе группы начали противостоять друг другу. К сентябрю должны были быть подготовлены и программа президентской группы (группы Шаталина-Явлинского), и программа правительственной группы (Рыжкова — Абалкина), а также программа Союзного договора, которую разрабатывали уже не экономисты, а политики.

Еще до начала работы президентской группы — 4 августа член Президентского совета, академик Е. М. Примаков комментировал идею создания президентской группы: «Действительно образована рабочая группа для подготовки концепции союзной программы перехода на рыночную экономику как основы союзного договора. Хотел бы подчеркнуть, что переход к рыночной экономике ни в коем случае нельзя рассматривать в отрыве от ведущейся сейчас подготовки нового Союзного договора»[35].

Программа «500 дней» изначально задумывалась и разрабатывалась как программа союзного значения.

Тем не менее до сих пор то там, то здесь раздаются голоса осуждения программы, якобы развалившей Советский Союз. Может быть, такому мнению во многом способствовала вражда, разгоревшаяся между двумя группами, призванными работать в сотрудничестве?

В течение всего этого месяца, по словам С. Шаталина, Н. Рыжков вел двойную игру: ставил палки в колеса, бросал сахар в бензин, поджигал скирды…[36] Во-обще-то, когда Горбачев, Ельцин, Рыжков, Силаев подписывали соглашение, когда создавалась так называемая президентская группа, подразумевалось иное сотрудничество — без поджигания и сахарения, но жизнь внесла свои коррективы.

Однако и сами «бункерцы» тоже чувствовали себя неуютно. Они не привыкли к конкуренции. Прежде они были единственными и любая критика в их адрес была бессмысленна. Как выяснилось, бессмысленной она оказалась и сейчас, хотя раздавалась очень и очень громко.