Давид Драгунский - Годы в броне

Генерал одобрил мое предложение. Оно сводилось к тому, что сформированный объединенный батальон пехоты возглавляю я, а группу танков поведет в бой Ткачев. Несколько дней ушло у нас на разведку тропинок и лесных просек. Для каждого танка были определены ориентиры.

Договорились мы и с командиром артполка майором Семашко. Он собрал все свои орудия, боеприпасы. И в 6 часов 30 минут заговорила его артиллерия. Мы залегли в пустых окопчиках, зарядили автоматы и карабины. Еще раз ощупали бутылки с зажигательной смесью и противотанковые гранаты.

Мы крепко обнялись с Ткачевым и командиром роты Сидоровым.

- Не задерживайте танки, тяните нас за собой, - сказал я комиссару.

- Понял, понял, браток. Да и ты со своей пехотой не мешкай, догоняй нас, - с улыбкой ответил Андрей.

Петр Москалев, командовавший танкистами в пешем строю, посмотрел на светящийся циферблат танковых часов и подал команду. Над опушкой леса повисли зеленые ракеты. Это был сигнал атаки.

Тронулись танки, за ними пошла пехота.

К высоте мы пробирались перебежками, поддерживаемые огнем своей артиллерии.

В открытом поле стало светло. Я видел, как наши танки, стреляя, с ходу ворвались на гребень высоты. Прокатилось протяжное "ура!". Только теперь открыла ответный огонь вражеская артиллерия. К счастью, снаряды падали на опушке, которую мы оставили полчаса назад. Гитлеровцы были застигнуты врасплох. Расчеты и планы, которые мы разработали, оказались верными. Стремительная атака и массированный огонь нашей артиллерии по высоте сделали свое дело.

Отступая, фашисты бросили минометную батарею, два исправных танка, с десяток пулеметов, сотни гранат. Были захвачены и пленные.

Используя панику в стане врага, мы немедленно взялись за организацию обороны. Установили пулеметы, закопались поглубже, подготовили для стрельбы прямой наводкой два батальонных орудия. Пятерка танков вышла в лощину и перехватила основные дороги.

Относительно легкая победа и радовала, и настораживала нас. Все понимали: не миновать жаркого боя.

Шел одиннадцатый час, а вокруг царила тишина. Телефонисты наладили связь, и состоялся первый разговор с генералом.

Комдив был радостно взволнован.

- Товарищ Драгунский, обнимаю вас и ваших ребят. Они у вас молодцы! Теперь задача - удержать высоту. Вся артиллерия будет работать на вас. Во второй половине дня полк Самойловича перейдет в атаку, чтобы отвлечь от вас внимание противника.

- Будем держаться, товарищ генерал. Единственная просьба к вам вышлите на высоту Семашко. Пусть его КП будет рядом со мной, тогда нам будет легче.

- Добро, добро, комбат. Семашко и без заявки давно умчался к вам... Передаю трубку комиссару дивизии Кабичкину.

Комиссар тепло поздоровался, поздравил с победой.

- Действиями нашего батальона остался доволен Военный совет армии. Но день только начинается, глядите в оба...

Над нами появились вражеские самолеты. Сначала пробороздил небо "горбыль", потом низко проплыла "рама". В это время на высоте появился командир артполка Семашко.

- Ну теперь берегитесь... Скоро начнется, - многозначительно сказал он.

К сожалению, так оно и было. Сначала гитлеровцы ударили по лесу, где укрывался полк Максимова. А потом и наша высота задрожала от разрывов снарядов и мин. Не успели мы прийти в чувство, нагрянули вражеские бомбардировщики. От взрывов бомб дрожала и стонала земля. Взрывной волной от близко упавшей фугаски снесло перекрытие нашей землянки, а нас засыпало землей. Выкарабкавшись с большим трудом, мы перебежали в соседнюю землянку.

На изуродованной воронками высоте наконец наступила относительная тишина.

Телефонная связь со штабом дивизии прекратилась. Уцелела только рация майора Семашко.

У фашистов получилась заминка, они топтались на месте. Мы воспользовались этим и стали приводить себя в порядок, подтянули огневые средства. Я срочно договаривался с Ткачевым о совместных действиях. Медики подбирали раненых.

Чуть позже наш КП перебазировался в уцелевший блиндаж начальника штаба батальона. Только расположились, позади загрохотала наша артиллерия. Мы догадались: полк Самойловича вступил в бой, чтобы отвлечь от нас главный удар врага.

"Мы не одни. Теперь устоим", - подумал я.

...Затишье на нашем участке длилось недолго. Над лесом со стороны деревни Жидки показались клубы синего дыма. Послышался шум танковых моторов. Потом над верхушками деревьев взвились сотни белых ракет, от опушки оторвались десятки черных паучков и поползли на нашу высоту. Я посмотрел на командира артполка. Семашко понял меня без слов.

- Рано открывать огонь, - сказал он.

За вражескими танками шли бронетранспортеры с пехотой. С каждой минутой они приближались к нам. Семашко теперь уже сам поглядывал на меня:

- Начнем?

- Давай подпустим еще немного, вон до тех трех сосен.

Взмахом руки я подал сигнал. И сразу ожила наша притихшая было высота. Ударили батальонные пушки и минометы. Открыли огонь тридцатьчетверки. В лесу заговорили дивизионы Семашко.

Вражеская пехота, застигнутая врасплох нашим огнем, рассыпалась веером и залегла.

Загорелись два фашистских танка и бронетранспортер. В стане неприятеля произошла заминка, правда, длилась она недолго. Гитлеровцы опомнились, вызвали авиацию, снова двинулись вперед их танки. Наш огонь опять заставил врага остановиться. Он подтянул пехоту и бросил ее в новую атаку.

Два часа длилось это методичное наступление.

Солнце постепенно уходило на запад, прячась за лесом.

Запылал еще один вражеский бронетранспортер, нам удалось подбить немецкий танк, но гитлеровцев это не остановило.

Снаряды у нас были на исходе. Орудия прямой наводки вышли из строя. Вся надежда была на наши уцелевшие четыре танка и артиллерию Семашко.

- Давай, друг, пропустим немецкие танки и весь огонь обрушим на пехоту, отрежем ее от танков, - говорю я Семашко. - А ночью будем с бутылками охотиться за прорвавшимися машинами.

Так и сделали. Весь огонь направили на пехоту. И она не выдержала, залегла. Но опять появились над нами проклятые "мессершмитты". С полчаса безнаказанно утюжили высоту. А когда они улетели, на наши траншеи и блиндажи, как по команде, ринулись десять немецких танков, следовавшая за ними пехота вскоре очутилась в наших окопах. Разгорелся рукопашный бой.

Смертельная схватка шла в траншеях, в блиндажах, на обратных скатах высоты. Отходить к лесу не было смысла. Казалось, все пропало. Единственную надежду мы возлагали на наступление ночи, но солнце, как назло, никак не скрывалось за горизонтом.

Уцелевшие орудия Семашко работали в невиданном темпе.