Тони Бэрроу - Джон, Пол, Джордж, Ринго и я (Реальная история ‘Битлз’)

Что до мифической связи между Эпстайном и Ленноном, то это дело достигло апогея во время пьяной вечеринки на 21-й день рождения Пола 18 июня в шатре, установленном в заднем саду дома его тёти Джин в Хайтоне. Ди-джей ‘Пещера’ Боб Вулер, местный герой для музыкантов мерси-бита, а также фанатов, шутливо загнал Джона в ловушку: “Ну же, Джон, давай, расскажи нам о тебе и Брайане в Барселоне”. Сильно пьяный Джон ударил кулаком Вулера за насмешку над тем, что было или не было, и я оказался разговаривающим посреди ночи с журналистами новостей со Флит-стрит, объясняя это нападение. Когда я, в конечном счёте, добрался до сдавшегося Джона, он сказал мне сердито: “Вулер повёл себя сильно хреново. Он назвал меня чёртовым гомиком, поэтому я и стукнул его. Это не выпивка заставила меня сделать это, я был не настолько бухой. Ублюдок заслужил это. Он разозлил меня, я его ударил кулаком. Конечно, я не стану извиняться”. Я привёл в порядок, смягчил и состряпал ответ Джона в серию менее воинственных цитат для газет, но истории, которые туда попали, по-прежнему несли в себе плохие новости. Специалист по шоу-бизнесу ‘Дэйли миррор’, Дон Шорт, писал: ‘Гитарист Джон Леннон, 22-х летний лидер поп-группы ‘Битлз’, сказал прошлым вечером: “Почему мне пришлось ударить моего лучшего друга? Я был настолько не в себе, что не понимал, что я делаю. Боб является последним человеком в мире, с которым я хотел бы подраться. Я лишь могу надеяться, он понимает, что я был слишком не в себе, чтобы осознавать, что я делаю”’. Сердечный Вулер с готовностью согласился не настаивать на обвинении в нападении, но взял с Леннона 200 фунтов, чтобы замять это непривлекательное дело. Это был мой первый опыт вытаскивания Леннона из неприятностей, но не худший и не последний. Этот эпизод заставил меня понять, как же поверхностны были отношения Джона с Синтией даже в те ранние дни его первой женитьбы. Я знал мало – если вообще знал – отцов, которые предпочли бы улететь на солнечные выходные на двоих с другим мужчиной в тот момент, когда родился его первый сын.

Распланировав кампанию рекламы в средствах массовой информации, которая добудет ‘Битлз’ максимальное количество редакционного пространства в газетах и журналах, я заставлял ребят работать очень напряжённо тем летом, хватая их при каждой возможности и втаскивая их в наш новый офис на целые дни за раз для дачи пресс-интервью. Я часто прочёсывал графики дат, присылавшиеся мне из ливерпульского офиса, в поисках хоть крошечного окна между сессиями звукозаписи или выступлениями на радио, куда я мог бы вставить фотосъёмку или ещё одну порцию телефонных звонков в провинциальные газеты. Я высоко ценил провинциальную прессу, зная, что намного больше миллиона людей читает и доверяет ‘Эхо Ливерпуля’ каждый вечер, а миллионы других по всей стране тратят время больше на заглядывание в свои местные газеты, а не в национальные. Я пытался сделать марафонские телефонные сессии как можно более удобными, оказывая щедрое разнообразное гостеприимство. Бутылки с ‘Кока-колой’ щедро разбавлялись виски. Приносились пироги и бутерброды для частых перерывов на лёгкую закуску. Прежде чем ребята начинали говорить с каждой провинциальной газетой, я выкладывал лист большого формата с именем следующего журналиста, написанным большими буквами, чтобы ребята могли обращаться по имени во время звонка. “Привет, Питер! Как погода? Как поживаете?” “Привет, Энни, у тебя очень сексуальный голос.” Если день тянулся медленно, ребята начинали малевать на своих листках бумаги, давая интервью. Помню, что Джон рисовал ужасных маленьких монстров, Ринго рисовал корабли, Джордж набрасывал круглые головы и изогнутые тела длинноволосых девушек, а Пол любил изображать пейзажи. То, что происходило с этими рисункам в конце дня, было почти преступной расточительностью. Представьте себе, сколько каждый лист самобытного искусства работы битла мог заработать на аукционе в сегодняшнем, сошедшем с ума по памятным вещам мире. Вместо этого, Валери комкала эти листы и выбрасывала их в мусорное ведро вместе с пустыми бутылками из-под ‘Кока-колы’ (и виски) и изогнутыми корками хлеба от бутербродов.

В те дни, когда ребята приходили в мой офис, я заставлял их подписывать кучу автографов на книгах и тому подобном, как концертные программки и конверты альбомов, которые присылали фанаты. Пол и Ринго были самыми услужливыми и начинали подписывать вещи во время пресс-интервью по телефону. Джордж был самым медленным, ему требовалась вечность, чтобы вывести своё имя. Одним вечером я спросил его: “Как живёшь?” Улыбаясь, он ответил: “Я страдаю в тишине”. Джон стонал, что приходится делать такое скучное задание. Он подписывал три или четыре вещи, а остальное бросал. Ринго преследовал его и передавал книги и другие сувениры остальным, пока все четыре имени не стояли на каждой вещи.

Приблизительно в этот период мы организовали гигантское освещение в молодёжных журналах, включая конкурсы ‘Встречайте битлов’ и бесчисленные приложения на основе интервью, которые укрепляли связь между великолепной четвёркой и их самыми юными фанатами. Большая часть этих журналов посылала симпатичных молодых девушек, что они встретились с битлами, делая интервью приятным событием для всех вышеназванных. Это помогло нам завоевать прочную долговременную поддержку сектора журналов для подростков и многих миллионов его юных читателей, что, в своё время, помогло продавать синглы ‘Битлз’ во второй половине шестидесятых, когда гастроли прекратились. Я считаю, что такого рода тяжёлого внешнего воздействия в публикациях, направленных на детей и подростков сильно помогло сформировать базу верных фанатов, которые есть по-прежнему и сегодня – многие из них всё ещё охотно собирают и хранят каждый новый CD-сборник, который выходит на рынок.

Лето 1963 года также увидело запуск ‘Битловской книги’, единственного санкционированного официально ежемесячного журнала, посвящённого всецело новостям и статьям о Джоне, Поле, Джордже и Ринго. Издатель и редактор Шон О’Мэхоуни заключил эксклюзивную сделку с Брайаном Эпстайном и мною. Эпстайн надеялся получить отчисления для ребят; я же был больше заинтересован в том, чтобы регулярно публиковался журнал для фанатов, который я мог бы использовать в рекламных целях. С помощью сочетания профессиональной мудрости и явной удачи вкупе с небольшим предвидением О’Мэхоуни превосходно подобрал время для запуска ‘Битловской книги’. В течение первых двух месяцев с первого выпуска в Британии вспыхнула битломания, и спрос публики сильно поднял тиражи. Я считал ‘Битловскую книгу’ чудесным способом для группы оставаться на связи с фанатами без того, чтобы НЕМС раскошеливалась на какую-либо дополнительную печать для фан-клубов и почтовые расходы. Мои переговоры вертелись вокруг редакционного контроля и содержания, и я добился обещания О’Мэхоуни, что у нас будет как минимум две страницы ближе к началу каждого выпуска для новых писем из фан-клубов. К тому времени мы основали национальную штаб-квартиру фан-клуба над моим пресс-офисом в ‘Доме быта’, 13, на Монмаут-стрит. Шон согласился печатать этот адрес полностью каждый месяц вместе с данными коллектива. В ответ на его ценные услуги ‘Битловской книге’ был дан регулярный доступ к Джону, Полу, Джорджу и Ринго за фотографированием и интервью. Я предоставлял самую последнюю информацию о текущей и предстоящей деятельности группы, включая статьи с эксклюзивными новостями, когда это было возможно. У нас установились превосходные долговременные рабочие отношения, и я нашёл Шона О’Мэхоуни полностью отзывчивым на все мои просьбы. Он также стал хорошим другом, и мы общались вместе, вчетвером с нашими супругами на различных обедах в нерабочее время, а также во время должностных обязанностей по бизнесу.