Вардван Варжапетян - Пазл-мазл. Записки гроссмейстера

А был у нас поначалу инструктор райкома партии Шитво, он показал два схрона, заложенные для партизан; жаль, их кто-то до нас обнаружил. Но сами склады оказались настоящие блиндажи, их приспособили под штаб, а вокруг нарыли землянок. Леса было много, но доски пилить – пилорама нужна, а ее в лес не унесешь.

Вышел сегодня утром в магазин, на улице парень предложил купить новую бензопилу по дешевке. Эх, парень, нам бы тогда такую, чего бы за нее тогда не отдали!

Так вот, Шитво (его было велено называть «товарищ Лесняк») прекратил женский гвалт.

– Отставить, Куличник! Не разводить синагогу. Задачи народных мстителей четко определены в речи товарища Сталина. Довожу до личного состава.

Товарищ Лесняк косит глазами, словно ищет графин с водой, и раскладывает офицерский планшет. Под целлулоидом вместо карты – бумага. Он громко зачитывает ее. Куличник кивком ставит точку на каждом предложении.

– Так и я, товарищ Лесняк, ту же линию направляю: «Создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников и уничтожать их на каждом шагу».

Куда он потом подевался – Шитво? Крупный мужчина, даже не успел оголодать... Надо же, не помню. А вот Ковпак Сидор Артемьевич на всю жизнь запечатлен. Словно расплавленный чугун опрокинули из литейного ковша в изложницу, он и застыл.

Первый раз увидел его, когда расчищали Жид-озеро под партизанский аэродром.

А нам самим хотелось увидеть Ковпака. Какой он такой, первый партизанский генерал, Герой Золотой Звезды (еще не дважды). Старых и раненых поглядеть на него несли, как детей, на закорках. Повозок-то не было. Шесть лошадей и четыре повозки – это уж потом от него получили в подарок. Наши обступили Сидора Артемьевича, кожух его гладили, целовали, как мезузу, которая хранит еврейский дом. Так сразу его все признали, как передать не могу. Никогда не видел, чтоб наши кого так сразу полюбили.

А Ковпаку тогда было лет пятьдесят пять. Папаха с красным лоскутом, как у всех партизан, немного похож на Чапаева, но интеллигентней, что ли, или хитрее, бородка клинышком, под носом усы квадратиком. И переднего зуба с одной стороны нет, как у мальчишки. Щурится – то ли от махорки своей, то ли от думы. Вот в чем похожи они с Куличником, это – изо рта табак не вынимают и непрестанная дума.

Ходили слухи, что Ковпак – из табора. Немцы поначалу объявили его кадровым командиром, попавшим в окружение. А бандера всякая почему-то считали его цыганом. А он настоящий украинец. В Первую мировую еще воевал, два «Георгия» заслужил за разведку. В Гражданскую воевал – в Чапаевской дивизии и с Пархоменко. Тогда-то он мне старым казался, все называли его Дедом. Да и сейчас, хоть я теперь много старше его, Ковпак все равно для меня Дед. И вот странно: будто это он, а не Ихл-Михл, спас и вывел нас от погибели. Все помню, все понимаю, а сердцем благодарности к Куличнику у меня нет.

До войны Ковпак был в Путивле советской властью. А когда немцы на танках прямо в памятник Ленину перед гор исполкомом затарахтели, он ушел в лес со своими «панфиловцами». Были такие героические бойцы, обороняли Москву. Это им политрук сказал: «Велика Россия, а отступать некуда». Вот и нам отступать было некуда. Так и пробыли чуть не три года в окружении.

Нам Колька Мудрый много рассказывал про Ковпака. Прежде всего, конечно, что Дед принимает в отряд евреев. В лесу евреев многие командиры, не разбираясь, стреляли.

– А я кто, по-вашему? Да что говорить... Сколько раз каратели прут – все, хана, а Дед завернет козью ногу, а самосад у него страшнейший, курнет и говорит: «А зробимо ми, хлопцi, ось так...» И ни разу промашки не дал.

Колька, говорили, у Ковпака любимым разведчиком был. Да у них вся рота разведки лихая, начиная с Карпо. Он и назвал Кольку «Мудрым». Потом, как я узнал, их посмертно наградили. Да и при жизни многие ковпаковцы ходили с орденами и медалями. Я хорошо разглядел, когда лед чистили на Жид-озере под грузовой «дуглас». А нам за всю войну ни одной награды Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко[Пономаренко П. К. (1902 – 1984). В 1938 – 1947 гг. первый секретарь ЦК компартии Белоруссии, с 1942 г. начальник Центрального штаба партизанского движения.] не отделил. Хотя бы командиру нашему. Его Ковпак уважал. Особенно после того, как мы вместе отбили у немцев Ровно – столицу Волыни.

С трех сторон наступали: со стороны Здолбунова штурмовая бригада полковника Моисея Бараша пробивалась, ковпаковцы и отряд имени Ворошилова – с Вокзальной улицы, а наш отряд – по Новой.

Мы освободили город мертвых.

Когда раввин Наумчик в разрушенной синагоге затрубил в горн, никто из евреев Ровно побудку ту не услышал.

А жив ли сейчас кто из наших, кроме Аббы Туркенича и меня, бравших Ровно в феврале 44-го?

Мы с Туркеничем переписываемся чуть не полвека: он же с 47-го в Израиле. А в Ровно его, хлопчика, призвали в Красную Армию, и опять ему повезло – воевал в 16-й Литовской дивизии, где чуть не все говорили на идише. Ну, и в Израиле вдоволь навоевался. Его фотография во всех еврейских энциклопедиях и учебниках. В смысле исторического значения изображенного факта: десантники полковника Мордехая Гура с ожесточенными боями пробились к Стене Плача; комбат Гур докладывает по рации: «Мы взяли Храмовую гору!» А чумазый Туркенич в каске прикрывает комбата. И стрелочку нарисовал в фотографии, боялся, что я не узнаю его.

То был великий день Израиля! И возвестил его в шофар военный раввин Шломо Горен, вострубивший у Стены Плача, куда евреи не могли даже приблизиться десятки лет. Стена томилась в плену.

Эх, Левитан, Левитан! Вот откуда бы, Юрий Борисович, тебе вести репортаж 7 июня 1967 года: «Внимание, внимание! Говорит Иерусалим. Работают все радиостанции. После ожесточенных кровопролитных боев наши войска овладели Храмовой горой и вышли к Стене Плача!»

Я был там. Абба Туркенич привел меня к Стене Плача. Храню бумажную кипу, такие дают всем, у кого своей нет на голове.

Все щели между громадными блоками забиты записками, автобусный билет не втиснешь.

А что мне просить у Бога? В голову ничего не лезло. Почему после второго хода ed4 белые обречены? Неужели нет выхода?

Говорят, Эйнштейну за заслуги перед человечеством Всевышний обещал исполнить одно желание. Эйнштейн попросил: «Хочу знать формулу мироздания».

Господь исчеркал мелом всю доску. Эйнштейн подумал и ткнул в уравнение: «Господи, но здесь же ошибка!» – «Знаю», – грустно ответил Господь.

А мне за какие заслуги Всевышний решит задачу? Мало Ему забот, так еще в шашки играть. Извините.

Но мои часы швейцарские остановились. Подарок шашечной федерации к 70-летию.

Отошли мы с Туркеничем от Стены, вижу – стоят. А обещали, их ничто не берет: водонепроницаемые, противоударные, никакие излучения, даже прямое попадание снаряда не остановит ход.