Коллектив авторов - Гордость и предубеждения женщин Викторианской эпохи

Эти знания девочкам вскоре пришлось применить на практике. Ли, первый биограф Джейн Остин, пишет:

«Можно утверждать как проверенную истину, что тогда меньше оставляли на ответственность и на усмотрение слуг и больше делалось руками или под присмотром хозяина и хозяйки. Что касается хозяек, то все, кажется, согласны в том, что они были лично причастны к высшим сферам кулинарии, а также составления домашних вин и настаивания трав для домашней медицины. Дамы не брезговали прясть нитки, из которых ткалось столовое белье. Некоторые любили своими руками мыть после завтрака и после чая „лучший фарфор“«.

Судя по документам, в огромной семье Остинов прислуги почти не было – это при том, что труд слуг в те времена стоил очень немного: горничной платили 4–6 фунтов в год, дворецкому – 8–10 фунтов. Даже в домах небогатых дворян держали несколько слуг: кухарку, двух горничных, домоправительницу или экономку, дворецкого, мальчика. У Остинов, кажется, была лишь деревенская девочка, помогавшая на кухне.

Миссис Остин и ее дочери сами шили рубашки и платья, и, по отзывам современников, это получалось у них не очень удачно; еще одна из родственниц Остинов замечает, что Джейн и Кассандра всегда были плохо одеты. Делали множество домашних заготовок. Миссис Остин сама коптила окорока.

Вероятно, она была лишена того тщеславия, которым Джейн сполна наделила мать Элизабет миссис Беннет. Та, услышав от своего гостя комплимент хозяйственности дочерей, тут же «поставила гостя на место, с достоинством заявив, что она вполне может держать хорошего повара и что ее дочерям нечего делать на кухне».

Миссис Остин была слеплена из совсем другого теста: она не только не стеснялась своих обязанностей хозяйки дома, но и находила время для того, чтобы сочинять шутливые стихи на радость всей семье.

И все же дочери Остинов не так уж много времени проводили на кухне, но это не значило, что они не имели обязанностей по дому, который хоть и был невелик, но требовал заботливых рук. Коттедж в Стивентоне соединяла с церковью Святого Николая, где служил отец семейства, прямая тенистая аллея. Вокруг дома был разбит сад с солнечными часами, за домом по склонам холма вились дорожки для прогулок: одна – обсаженная кустами боярышника и сирени, другая – обрамленная живой изгородью, вдоль которой росли анемоны, примулы и дикие гиацинты. Позже в романе «Нортенгерское аббатство» герои будут беседовать о любви к гиацинтам и о том, можно ли научиться любить цветы и человека.

В стороне, на защищенном от ветра каменными стенами огороде, росли овощи, цветы, фрукты и ягоды, в частности клубника и крыжовник, виноградные лозы и модная новинка – картофель. Рядом находились птичник и пчельник. Кассандра рано научилась ловко управляться с ульями и обеспечивала домочадцев медом, который охотно ели на завтрак и из которого готовили медовуху для дружеских вечеринок. Чтобы закончить о саде, необходимо сказать, что где-то в дальнем углу его притаился скромный дощатый домик: система канализации в домах появилась пока только в столице, провинциальные дворяне справлялись с естественными нуждами по старинке. Если дама или девица ощущала настоятельную потребность посетить данное строение, она говорила, что «выйдет в сад нарвать роз».

В таком доме не было места, где женщина могла бы уединиться. В георгианскую эпоху дома дворян обычно бывали двухэтажными. Внизу находились комнаты «общего пользования»: холл, гостиная, столовая, комната для завтрака, иногда называвшаяся «утренней комнатой», кабинет, библиотека, иногда музыкальная комната, если дом был побогаче. На первом этаже помещались также кухня, кладовая, чуланы, погреб, иногда небольшая пивоварня. Наверху располагались спальни. Джейн делила спальню с сестрой Кассандрой. Слуги спали на втором этаже либо в мансарде. Если же мансарды не было, а все комнаты второго этажа занимали хозяева, слуги жили на чердаке.

Завтракали у Остинов, как и во всей Англии, булочками и тостами с маслом (свежее масло – одно из преимуществ сельской жизни), джемом и медом. В чай можно было добавить молоко или сливки, но Джейн этого не любила. Тяжелые плотные завтраки с холодным мясом, вареными яйцами и элем давно вышли из моды, ими тешили себя лишь старые сумасбродные сквайры в заброшенных и приходящих в упадок поместьях.

О прогрессивности Остинов можно судить не только по картофелю в огороде, но и по чаю в столовой. Готовить завтрак и заваривать чай было обязанностью Джейн. Она кипятила воду в медном чайнике на каминной решетке, доставала запертые чай и сахар – эти продукты были слишком дорогими, чтобы доверить их слугам. Драгоценные листья хранились в деревянном ящике с двумя отделениями: для черного и зеленого чаев. Джейн смешивала их с помощью серебряной глубокой ложечки, называемой ковшиком, помещала полученную смесь в фарфоровый чайник, заливала кипятком. Потом колола сахар щипчиками и поджаривала тосты: на открытом огне, накалывая кусочки белого хлеба на специальную вилку с длинной ручкой. Приготовить тост так, чтобы он хорошо прожарился, но не подгорел, было большим искусством, требующим определенной сноровки.

Когда англичанки приобретали чай для семьи, для гостей или для особых случаев, у них был богатый выбор сортов из Индии и Китая. Остины покупали чай в Лондоне: тот, который продавали бродячие торговцы, был слишком низкого качества, перемешанный с сором, а иногда – с овечьим калом. Поскольку налог на чай был достаточно велик, чай был излюбленным предметом контрабанды. Рисунок английского карикатуриста Томаса Ровландсона изображает девицу, которая проносит чай через таможню, спрятав его в двух мешках под юбкой.

Многие мыслители и публицисты, желавшие приучить женщин к здоровому образу жизни, восставали против обычая чаепитий, так как предполагалось, что женщины от природы имеют более слабую нервную систему и излишнее возбуждение для них вредно, а чай считался возбуждающим средством. Элизабет Гамильтон – американская романистка и эссеистка – в «Мемуарах современных философов», изданных в 1800 году, утверждает, что женщины Англии ослабили нервы из-за «разрушительной и изнурительной привычки к питью чая». Некий доктор Грэм пошел еще дальше: он полагал, что «ежедневное использование, не говоря уже о злоупотреблении чаем и кофе», так же как и «спертый и грязный воздух», истощает «самые важные части женщин… отравляет в зародыше их потомство». И все же англичанки остались верны чаепитиям, которые в викторианскую эпоху превратились в одну из известнейших британских традиций.

Подробности чайного ритуала менялись в зависимости от ступени, которую занимал гость на общественной лестнице. Если, к примеру, в дом приходил торговец тканями, его могли угостить чаем с бисквитом или кусочком пирога, но на стол ставили самый дешевый фарфоровый сервиз. Хозяйка поместья могла угощать жен арендаторов чаем и кофе, с вином, булочками, тостами и пудингом с изюмом, миндалем и коринкой. Для этого использовался более дорогой сервиз. Но лучший фарфоровый сервиз приберегали для титулованных гостей. В «Чувстве и чувствительности» миссис Фанни Дэшвуд сокрушается, что ее овдовевшая свекровь и золовки, уезжая из родного дома, увозят самый красивый фарфоровый сервиз.