Георгий Литвин - Выход из мёртвого пространства

Если вы, дорогой читатель, возьмете том истории Великой Отечественной войны (плохо он составлен, хорошо ли - не в этом в данном случае дело, хотя, скорее всего, плохо), то без труда убедитесь в фактах теперь хорошо известных: шли тяжелые бои на Керченском полуострове и у Севастополя, а войска Юго-Западного направления готовились к окружению харьковской группировки противника и, естественно, к освобождению Харькова. Но готовились к наступлению и немцы.

Вот что такое историческая дистанция: прочитали несколько строк, и можно отождествить себя с генералом, как минимум. А если без исторической дистанции и генеральского звания? С моей, сержантской, колокольни? А с нее было видно вот что.

Перебазировались мы опять поближе к фронту, на аэродром у села Варваровки, где уже расположился наш родной дальневосточный 40-й истребительный полк, да еще один (но помню наименования), имевший на вооружении новые самолеты МиГ-3 и Як-1. Встреча была радостной и печальной. Радостной потому, что встретили друзей и знакомых. Печальной потому, что друзей этих было - по пальцам перечесть. Широка и размашиста коса смерти...

В первый же день после перебазирования вызвал меня к себе инженер по вооружению Коваленко и повел разговор каком-то непривычном тоне, доверительном и строгом одновременно:

- Ты, Литвин, видишь, что на аэродроме самолетов столько, что противник наш аэродром не может не засечь. А не засечет - дурак будет. А о немцах ты не хуже меня знаешь - не дураки они. На нашем аэродроме истребители базируются, считается, что они сами и должны себя охранять. Я посмотрел - зенитная оборона слабая. Так вот тебе задание: обойди все зенитные установки, посмотри, кто что умеет, если надо, помоги, обучи. Ты - сержант, младший командир, имеешь право. Не важно, что зенитчики БАО подчинены. Так что действуй. И... я тебе рекомендацию в партию недавно написал. Считай, что я тебе сейчас не только приказ дал, но и партийное поручение.

Не знал я тогда и, видимо, теперь уже никогда не узнаю, почему так доверительно говорил со мной тогда Коваленко, но почувствовал, что дело важное, непростое. Анализировать свои чувства, переживания было некогда ("рефлексировать" - как пишут сейчас в художественной литературе). С ходу принялся за дело.

Подошел к ближайшей зенитной установке, поздоровался. Вижу: солдаты немолодые, в боях участвовали, и, видимо, после госпиталей отправили их в БАО, где, как посчитали врачи, им будет полегче.

- По поручению командования, - начал я на слишком высоких тонах, немного ошарашенный взваленным на меня поручением, - мне надлежит проверить, как вы знаете оружие и умеете вести стрельбу по воздушным целям.

Старший расчета отнесся к моему заявлению спокойно:

- Пулемет "максим" знаю хорошо, из Дегтярева тоже стрелял. Судя по всему, пулемет ШКАС - отличная машинка, но по воздушным целям бить не приходилось, честно скажу.

- А вы знаете, что такое ракурс, упреждение? - спрашиваю.

- Упреждение - это понятно. Брать поправку на скорость надо. Это мне приходилось, по мотоциклистам стрелял, по автоматчикам.

Смотрю: турельная установка, снятая с разбитого бомбардировщика, размещена в земляном колодце, хорошо замаскирована, Есть маленький склад боеприпасов, тоже хорошо укрыт. Все сделано по-хозяйски, видно, что солдаты - фронтовики. Ясно, что лишних слов здесь не требуется, поэтому быстро рассказал, как брать упреждение, учитывать скорость самолета и ракурс, под которым движется цель, как применять пулеметный прицел, как корректировать огонь трассой.

Все вроде бы в порядке. Смотрю на часы: ого, дальше, видимо, придется бегом. И действительно бегом отправился ко второй установке. Там дело было хуже. Старший служил в пехоте, но с пулеметом не знаком. Как нажимать на пулеметный крючок - знает, но даже задержки устранять не умеет. В пехоте это делал за него помкомвзвода. А уж как стрелять по самолетам - понятия не имеет. Тут пришлось пробыть подольше, объяснять, показывать.

На третьей и четвертой установках - то же самое. Вернулся, доложил обо всем Коваленко. Тот был спокоен:

- Примерно так я и предполагал. Ты обедай и давай снова к зенитчикам. Пусть в поле зрения будут. В случае чего - помогай, учи.

После обеда опять ходил по установкам, учил, показывал. Радовался, с каким удовольствием учились солдаты своему новому военному ремеслу. Люди бывалые, поняли, что усадили их за пулеметы не для проформы, а для дела.

На следующий день чуть задержался на стоянке: И-16 излетали на штурмовку. А когда отправился к ближайшей пулеметной точке, уже возвратились с боевого задания "яки" и "миги". Вдруг заметил в разрыве облаков двух "мессершмиттов". Оба шли со стороны солнца к посадочной полосе, на которую заходила последняя пара "яков". Все ясно. Как закричу во все горло зенитчикам: "Немцы!" Других слов и не требовалось, солдаты бросились к пулеметам, но "мессершмитты" скрылись в облаках.

- Слушай, сержант, давай ты сам, ты в этих делах сноровистей! - как само собой разумеющееся, сказал мне старший пулеметчик, уступая место.

Я быстро навел пулемет, ожидая, что "мессершмитт" спикирует на последний идущий на посадку самолет. Все точно! В каких-нибудь двухстах метрах от меня "мессершмитт" идет в атаку, а нашему летчику не до того, все его внимание - на посадку.

Пот (казалось, откуда ему взяться?) заливает глаза, но ловлю "мессера" в прицел и открываю огнь. Есть! Трасса моей очереди словно уткнулась в самолет врага. Он сразу как-то качнулся и отвалил, а за ним и его ведомый. Вокруг крик, гам:

- Сбил, сбил! Стреляй! Чего же ты?!

И в это время пулемет отказал. Взрослый мужик, а реветь был готов от отчаянья. С такого расстояния самолет можно было сбить наверняка, да и ведомому досталось бы. Не хвастаясь, скажу, что огонь мой был неожиданным и точным. И вдруг - такое...

Смотрю, отчего задержка. Все элементарно. Зенитчики, чтобы не пылился пулемет, прикрыли ленту с патронами тряпкой. Сразу после первой очереди тряпка попала в патронник, и лента разорвалась. Молчу, только губы кусаю. Солдаты оправдываются:

- Вы же сами говорили, что надо прикрывать пулемет, что он боится пыли...

Значит, плохо учил, значит, сам виноват. Правильной вещи меня научила война: прежде чем винить других, оглянись на себя. Себя оправдать - легче легкого, сумей посмотреть на себя со стороны. Инженер Коваленко сумел: слова мне не сказал, покивал-только сочувственно...

А дальше... Дальше началась мясорубка. Войска фронта перешли в наступление и продвинулись солидно вперед. Но танковые корпуса почему-то не были введены в бой, и наши части утратили инициативу. Противник, собрав крупные силы, отрезал по Донцу три наших армии... Это вы, дорогой читатель, легко можете узнать и без меня из той же энциклопедии. А что знал тогда я, сержант?