Марк Ферро - Николай II

В 1915 году, опасаясь, что он станет более популярным, чем сам царь, и подчиняясь настоянию Александры, Николай II снял его с поста главнокомандующего. В 1917 году, находясь в заключении, царь упрекал его в том, что он присоединился к командующим армиями, которые требовали его отречения. На самом деле великий князь высказал такое мнение, когда отречение уже произошло.

К последней ветви — Михайловичам — прежде всего относился великий князь Николай Михайлович, выделявшийся своим интеллектом и эрудицией среди остальных членов семьи Романовых, известный историк Александра I; его значительно больше интересовали научные дискуссии во Французском институте, чем интриги при дворе в Санкт-Петербурге. Он тайно сочувствовал парламентаризму французского толка. При дворе его считали свихнувшимся, не представлявшим, правда, особой опасности.

Его братья Сергей и Георгий не играли особой роли, как и Александр, прозванный Сандро, — друг детства Николая, мемуары которого «Когда я был великим князем» освещают теплым светом личность Николая II. Он хранил любовь к Николаю-юноше и тщетно пытался открыть глаза Николаю-царю на эволюцию века. Не кто иной, как Сандро разделял идеи своего старшего брата Николая, но он не хотел, чтобы для царя главенствующей над всем остальным оставалась «семья», чьи обычаи и законы царь чтил больше, чем императивы политики. Всякий раз, когда Александр пытался вмешаться, Николай относился к нему не как к остальным великим князьям и даже не как к старому другу, которому доверял, а как к маленькому мальчику, с которым он играл в детстве в Ялте.

Все должно быть подчинено семейной иерархии.

Николай II объяснял Александру, что на протяжении трех веков его предшественники требовали, чтобы их родственники избирали военную карьеру, и сам он не намерен порывать с существующей традицией. Он не позволит ни своим дядям, ни своим двоюродным братьям вмешиваться в дела правительства.

Другой принцип, которому следовал Николай II, — разделение властей. Два примера показывают достаточно хорошо, как он руководствовался этим принципом.

Его дяди отличались властностью, категоричностью суждений, и Николай относился к ним со страхом. Они были для него братьями его отца, и он, император, подчинялся им. Их советы были равносильны приказам, а навязывали они их всем своим весом. Адмирал Алексей Александрович весил 250 фунтов; генерал Николай Николаевич был ростом 1 метр 95 сантиметров; Сергей и Владимир Александровичи выглядели не столь внушительно, но были также требовательны и властны.

Его дорогой Сандро, неразлучный друг детства и муж его сестры Ксении, мечтал реорганизовать флот. Он считал его устаревшим. Но флотом командовал дядя Алексей.

— Я знаю, что ему это не понравится, он не потерпит никаких изменений.

— В таком случае, Ники, ты заставишь его… Это твой долг перед Россией.

— Но что я могу с ним сделать?

— Ты ведь царь, Ники. Ты можешь поступать так, как это необходимо для защиты наших национальных интересов.

— Все это так, но я знаю дядю Алексея. Он будет вне себя. Я уверен, что все во дворце услышат его крик.

— В этом я не сомневаюсь, но тем лучше. Тогда у тебя будет прекрасный повод уволить его немедленно в отставку и отказать ему в дальнейших аудиенциях.

— Как я могу уволить дядю Алешу? Любимого брата моего отца! Знаешь что, Сандро, я думаю, что с моими дядями у меня все обойдется, но за время своего пребывания в Америке ты сам стал большим либералом.

И в отставку был услан сам Сандро.

Этот диалог происходил в самом начале царствования. Однако ничего не изменилось и пятнадцать лет спустя. На этот раз, в 1911 году, дело касалось великого князя Николая Николаевича. Министр Сухомлинов подготовил огромную Kriegspiel, по образцу той, что провел генерал Куропаткин в 1902 году. Все командующие округами были вызваны в Зимний дворец, где должна была состояться «игра» под руководством самого императора, которому предстояло распределить роли. За полчаса до начала не терпевший Сухомлинова великий князь Николай переговорил с императором, и все было отменено. Военный министр подал прошение об отставке, но император отказался удовлетворить его просьбу.

Александр III любил дворец в Гатчине, но бывшая императрица, привлекательная и жизнерадостная датская принцесса Дагмара, ставшая Марией Федоровной, предпочитала Петербург с его празднествами. Считая Зимний дворец слишком большим, она выбрала для себя Аничков дворец, расположенный на другом конце Невского проспекта. В начале своего царствования там жил и Николай II. Однако, по мнению Александры, Мария Федоровна продолжала править. Поэтому они предпочли перебраться в Петергоф, или Царское Село, где чувствовали себя свободнее, живя по-русски, ближе к деревне. Николай вставал между 7 и 8 часами утра, стараясь не разбудить Александру. Он произносил молитву и шел купаться в бассейн. В половине десятого вместе с императрицей пили чай. После завтрака царь принимал дежурного адъютанта и обер-гофмаршала двора Бенкендорфа, который сообщал ему о назначенных на день церемониях. Затем к нему заходил дворцовый комендант — пост этот занимали по очереди Трепов, Дедюлин и Воейков, — находившийся в самом непосредственном контакте с императором, так как лично отвечал за его безопасность. И наконец, до половины одиннадцатого Николай принимал министров. После небольшой прогулки со своими шотландскими собаками он разделял трапезу своей охраны — щи или борщ, каша и квас. По возвращении во дворец он проводил вторую серию приемов, после чего обедал в палисандровом салоне. Меню накануне составляла Александра; каждое заказанное блюдо готовилось на десять персон, дабы царь или царица могли пригласить кого-либо по своему усмотрению, не беспокоя больше поваров. На обед подавалось четыре блюда, на ужин — пять, не считая закусок. Николай часто заказывал на закуску молочного поросенка с хреном. Ему пришлось отказаться от своего любимого блюда — свежей икры, которую плохо переваривал его желудок. Пил он в основном портвейн.

После обеда он снова принимал посетителей или работал до половины четвертого и отправлялся на прогулку, чтобы вернуться к чаю, который подавали точно в половине шестого. За чаепитием он читал русские газеты разных направлений, императрица читала английскую прессу. С 6 до 9 вечера снова различные аудиенции. Ужин всегда проходил торжественно, после ужина царь принимал премьер-министра. И снова появлялся дворцовый комендант. Зимой перед сном совершались прогулки на санях; посты охраны выставлялись с девяти часов вечера. На задок саней, запряженных парой лошадей, вставал шталмейстер; следом ехали остальные. Для этого случая Николай надевал фуражку полка императорских стрелков с крестом. Возвратясь во дворец к одиннадцати часам, Их Величества пили чай, и Николай читал вслух. Он очень любил такие чтения; прилично знал русскую литературу, читал, например, «Записки охотника» Тургенева или «Петра и Алексея» Мережковского. Когда же его дочерям исполнилось по восемь или девять лет, читал по-французски «Мещанина во дворянстве» или «Тартарена из Тараскона».