Вальтер Запашный - Риск, борьба, любовь

Первой моей заботой было познакомить тигрицу со средой, в которой ей предстояло жить и работать, — с новыми предметами, запахами, красками. Мне предстояло внушить хищнице, что человек не желает ей зла, даже наоборот — приносит корм, утоляет жажду, что от доброго отношения к дрессировщику зависит и ее, Багиры, благополучие.

Клетку-перевозку, в которой содержалась тигрица, я установил в дальнем углу конюшни возле вольера. По углам его мы с Плахотниковым расставили тумбы, разложили пустые ящики, деревянные вилы и палки атрибуты будущих репетиций. Все это сооружение я отгородил большими щитами так, чтобы посторонние не глазели в вольер, а тигрицу, в свою очередь, не отвлекало происходящее на конюшне.

Я старался проводить около тигрицы как можно больше времени. Багиру, казалось, совершенно не раздражает мое присутствие. Обычно она мирно лежала или терлась о решетку. Но мне необходимо было выяснить, чего ждать от хищницы, когда между нами не будет надежных металлических прутьев. Стараясь спровоцировать тигрицу, я делал неуклюжие движения, вскидывал руки, спотыкался, падал. Удивительное дело — Багира ни разу не «клюнула» на мои подвохи. Она лишь вздрагивала от резких звуков, напрягала мышцы, а порой обнажала свои необыкновенно острые клыки и негромко шипела, отчего мне всякий раз становилось как-то не по себе. Ни разу Багира не попыталась броситься на решетку или хотя бы громко рыкнуть.

Дверца клетки постоянно оставалась открытой, но за месяц тигрица лишь несколько раз вошла в вольер. Она много пила, а на еду реагировала довольно равнодушно. Мясо могло лежать несколько часов, пока Багира не соизволит подойти и съесть кусочек-другой. Шерсть ее казалась запыленной и всклокоченной, в ней не было того гладкого блеска, какой бывает у здорового животного. Вдобавок ко всему тигрица все чаще издавала звуки, напоминающие кашель.

Заподозрив неладное, я обратился к ветеринару. Клетки-фиксатора, позволяющей зажать животное и через съемные прутья произвести с ним любую операцию, у меня не было. В зоопарке, куда мы обратились с просьбой о такой клетке, нам отказали, ссылаясь на санитарные нормы и возможность распространений инфекции. Пришлось действовать своими силами.

Дождавшись, пока Багира войдет в пересадную клетку, мы гвоздями заколотили поднимающуюся дверцу, оставив у самого порога узкую щель. Через эту щель ветеринар вытянул наружу хвост тигрицы и, вставив градусник в анальное отверстие, измерил ей температуру. Как я и предполагал, у Багиры оказался сильный жар. Через ту же щель врач вколол в бедро тигрицы антибиотик и заявил, что не может лечить вслепую: необходимо срочно прослушать легкие животного, взять кровь на анализ, а возможно, и сделать рентгеновские снимки.

Проклиная последними словами фортуну, постоянно подсовывающую мне больных животных, я бросился доставать фиксатор. Вновь посетил зоопарк, где опять получил отказ и… брошюру «Как лечат зверей в зоопарке». С этим ценным приобретением я и явился в главк. Чиновники, выслушав мою просьбу, едко заметили, что, когда за дело берется акробат, он почему-то не дрессирует животных, а только и делает, что занимается их лечением. Проглотив эти — увы, справедливые! — слова, я отправился в бухгалтерию. Там затребовали калькуляцию, смету, кучу справок, виз и подписей…

Потеряв таким образом несколько дней, я отправился на механический завод, где клетку сделать обещали, но потребовали чертежи. Пришлось усесться за кульман. Чертил я ночью, по обыкновению расположившись рядом с Багирой. Тигрица с любопытством поглядывала на меня. А я, приучая ее к своему голосу, объяснял, что вот сейчас провожу прямую, вот здесь будет угол, здесь винт, вот эта стенка будет сдвигаться, а эти прутья легко выниматься и вставляться обратно…

К утру все чертежи были готовы. Я с гордостью предъявил свой труд мастеру. В ответ же услышал, что работа может затянуться, так как на заводе нет необходимого металла. Но я давно не был новичком в подобных делах и понимал, чего от меня ждут. Выругавшись про себя, я молча достал из кармана двести рублей.

— Ну вот, — оживился мастер, — ты бы, парень, так прямо и сказал. А то тянешь резину…

Через два дня я получил готовую клетку.

Посадить Багиру в фиксатор и зажать так, чтобы она не могла даже пошевелиться, было делом непростым. В фиксаторе животное рискует покалечить себя — поломать зубы о металлические прутья или в бешенстве разодрать лапами собственный живот. Поэтому ему нужно надеть намордник и туго связать лапы. Зверь же, впервые столкнувшийся с подобным обращением, может получить шок и погибнуть.

Мы с Плахотниковым решили сначала приучить тигрицу к тесноте. Из транспортной клетки ее перевели в фиксатор и принялись сжимать стенки. Час за часом клетка становилась уже. Тигрица встречала каждое наше приближение угрожающим ворчанием, но, казалось, особенно не беспокоилась.

Вдруг, в очередной раз рыкнув на приближающихся людей, Багира закашлялась и отрыгнула кровавую слюну.

Я похолодел: открытая форма туберкулеза! Все пропало!

Но цирковой ветеринар не спешил с выводами. Он спокойно собрал кровавую мокроту и отправил ее в лабораторию. Прослушав же легкие, заявил, что никаким туберкулезом там и не пахнет, застужены лишь верхние дыхательные пути. Что же касается кровохарканья, то не исключено, что животное где-то сильно ударилось. Например, при транспортировке могли уронить клетку или травмировать зверя при поимке.

«Ударилась», «при поимке», «ударилась» — эти слова точно молотом застучали в моем мозгу. Страшная догадка мелькнула в голове: индус говорил правду, тигрица уже побывала в дрессуре! Видимо, Герту пытались обучить, сочли не поддающейся дрессировке и именно поэтому не прислали описания ее биографии. Господи, тигрицу могли беспощадно бить, ломать характер, отбить легкие, повредить диафрагму!

Мысли путались. Больше месяца я бьюсь с этой тигрицей — и никакого результата. И вот может случиться, что все труды и время затрачены напрасно… «Надо проверить, надо проверить!» — лихорадочно думал я.

Не успел врач выйти из конюшни, как я бросился в гардеробную и быстро, словно опаздывал на поезд, стал вооружаться всем необходимым для репетиции. Надев костюм и сапоги, пристегнув кобуру, схватив деревянные вилы-трезубец, арапник и длинную палку, я вернулся к своей Багире.

Мне повезло. Воспользовавшись отсутствием людей, тигрица вышла в вольер. Увидев меня, она метнулась к клетке, но я успел потянуть за веревку и опустить шибер перед самым ее носом. От лязга решетки Багира отпрянула и глухо зарычала.

Недолго думая, я просунул между прутьев длинную палку и сделал ложный выпад, будто собираясь обрушить удар на ее сморщенную, покрытую буграми переносицу. Тигрица, съежившись, отскочила и, обогнув палку, попыталась поймать меня сбоку. Я выхватил пистолет и направил дуло на Багиру. Она моментально подалась назад и, словно ожидая, что на нее свалится небо, прижалась к стенке. Я вновь замахнулся палкой. Поднявшись в испуге на задние лапы, Багира прильнула к решетке и замерла, ожидая своей участи. Казалось, она старается забиться в щель между прутьями.