Косой дождь. Воспоминания - Людмила Борисовна Черная
Мне, наоборот, кажется, что на первых порах советская власть сплотила разные социальные слои. Прекрасный пример — наш двор. Поистине это был Ноев ковчег с семью парами чистых и нечистых. Наш батюшка, его дочери и зятья — один с глубоким шрамом на лбу, видимо, офицер, участник войны 1914 года, второй — учитель математики, интеллигентнейший человек — были в дружбе со всем двором, так же как упомянутый сын дворника-татарина Миша, чемпион по крокету. Мой папа-инженер и Негребецкий, офицер Дюков, генеральша Мария Степановна и наша прачка Шура жили вполне мирно. А сестра нашей домработницы Поли, деревенская девчонка Оля, была моей лучшей подругой. Типичный немецкий бюргер Тебус в коверкотовом пальто и с «пивным» брюшком дружил с новым жильцом «из рабочих» Кротовым. В конце 20-х на исходе нэпа они вместе разводили кроликов на заднем дворе…
Не было и антисемитизма.
Правда, уже упомянутая мной учительница Лариса Митрофановна принесла мне как-то потрепанный учебник, на одном из разворотов которого было два портрета: на левой странице портрет Ленина, на правой — Троцкого. Обоим вождям лиловыми чернилами кто-то пририсовал пышные усы. А под портретами теми же чернилами написал: «Ленин и Троцкий — жиды». Учительница Лариса Митрофановна на это коротко сказала: «Ленин не еврей, он русский». Это было первое и единственное в моей детской жизни высказывание по национальному вопросу.
Об антисемитизме в России я впервые узнала уже в годы войны.
…Читаю и дивлюсь: ну и идиллию я нарисовала — старинная церквушка и трехэтажный кирпичный дом тихо-мирно существуют в постреволюционной вздыбленной России, а я, маленькая девочка Люся со стрижкой «бубикопф» и с большим белым бантом (как это я забыла о банте?), тихонько подрастаю на радость маме и папе.
И социализма нет, и антисемитизма нет, и советская власть где-то далекодалеко, и ничего вокруг не меняется: малиновый звон плывет над Москвой, и на примусе варят морковку вместо ненавистного шпината.
А между тем, когда мне было 6 лет, произошло всемирно-историческое событие: умер В.И. Ленин. Великий В.И. Ленин. Основоположник. Вождь. Архитектор нового мира.
Шесть лет — это уже сознательный возраст? Кажется, нет.
Но кроме сознания есть еще интуиция. Дети чувствуют, когда происходят, как теперь говорят, знаковые события. Считается, что даже собаки беспокоятся, если в доме несчастье, а если хозяин умер — воют. Про собак не знаю. Про себя, шестилетнюю, знаю. В тот январский день 1924 года нечто странное и впрямь носилось в воздухе. Мороз был страшный, кажется, чуть ли не 30°. Но когда я была маленькая, зимы вообще стояли суровые. Особенно на Крещение, то есть в двадцатых числах января. К морозам загодя готовились — осенью замазывали окна, а между рамами клали вату и ставили высокие стаканчики с серной кислотой. Но все равно стекла замерзали — на них появлялись белые кружевные узоры. Детишек на улицу в трескучий мороз не пускали… Но в тот день не только я, но и мама сидела дома. Хоронить Ленина пошла самая первая наша домработница Поля. А когда вернулась домой, то о чем-то долго шепталась с мамой. На меня цыкнули, мне знать, о чем они шептались, было не положено.
Помню, тогда никто не удивлялся, что Ленина похоронили не как всех людей. Большевики уже до этого изрядно начудили. И обыватели, видимо, сочли, что, раз они хотят хоронить своего вождя на манер египетского фараона, пускай хоронят.
Вскоре на Красной площади появился деревянный мавзолей, то ли сказочный терем-теремок, то ли избушка, но не на курьих ножках, а на собственном заде… Папа сказал, что мавзолей строили по проекту Щусева. Знаменитого архитектора Щусева все знали. Смутно помню этот мавзолей.
Вот и все мои воспоминания о Ленине. Тем не менее все последующие годы до конца столетия я, как и все мое поколение, по каплям выдавливала из себя Ленина.
Поэтому меня обуял большой соблазн сразу же, еще в начале этих «воспоминаний», разобраться с Ильичом. Рассказать, что я думаю о Ленине и обо всей этой почти вековой Лениниане на просторах нашей Родины.
Если кому-нибудь станет скучно, можно это пропустить.
4. Моя «Лениниана»
Но прежде чем перейти к теме «Ленин», хочу отругать себя за то, что никогда не была в ленинском Мавзолее. В возрасте 91 года я поплелась в картинную галерею «Гараж» смотреть инсталляцию «Череп» из кастрюль и поварешек какого-то Субодха Гупты и не удосужилась взглянуть на инсталляцию «Мертвый Ленин» работы Сталина — Збарского4. Позор. Я бы и теперь пошла в Мавзолей, но боюсь — не дойду. Слишком долго надо топать по Красной площади.
Впрочем, в 60-х я все же одну инсталляцию на ту же тему видела. В Болгарии, когда мы с мужем отдыхали на Золотых Песках, издатель его книги о заговоре 20 июля 1944 года против Гитлера вызвался показать нам местные достопримечательности. Первой из них оказался забальзамированный Димитров, их покойный вождь. Зрелище это меня совершенно сразило: в большом зале мумия Димитрова в синем костюме лежала на высоком подиуме.
Но это Димитров. Кто сейчас помнит о герое-болгарине, которого не сломили ни фашистский суд, ни сам Геринг, обвинитель на Лейпцигском процессе о поджоге Рейхстага в 1933 году, зато быстро скрутил друг Сталин?
Совсем другое дело гений всех времен и народов Ленин. Его так и не похоронили. Он просто «переехал» из Кремля в Мавзолей, практически остался в том же микрорайоне. Правда, иногда о нем немного забывали, но потом снова «воскрешали». На моем веку фундаментально воскрешали дважды: один раз сразу после смерти, второй раз после XX съезда КПСС,
