Фредерик Бейли - Миссия в Ташкент

Все эти запросы я делал в тесной кооперации с мистером Тредуэлом — консулом Соединенных штатов, и мы часто вместе наносили визит к комиссару иностранных дел.

Был еще один вопрос трудностей и потерь, понесенных британскими подданными в Туркестане. Такие люди попадались главным образом на юге страны, и эти проблемы были похожи на те, о которых мне рассказывала делегация британских подданных в Андижане. Эти торговцы были, конечно, капиталистами, а потому беззаконные действия в их отношении марксистское правительство считало вполне справедливыми.

Жизнь в Туркестане в это время не была неприятной мы жили в отеле «Регина» и питались там в ресторане. В городе было несколько кинотеатров и цирк. Но за нами повсюду следовали шпионы, и когда мы возвращались к себе вечером после концерта или кинофильма, загадочными миганиями электроламп торшера и звонками извещалось о нашем благополучном прибытии. Полиция устраивала частые обыски днем и ночью, и однажды явилась к нам в два часа ночи. Я каждый раз резко протестовал тут же и позже у Дамагацкого, в комиссариате иностранных дел. Дамагацкий был вежлив и выражал сочувствие, но он реально не имел влияния на полицию, существовавшую в различных организационных формах.

Что касается форм организации полиции, то первой была милиция, руководимая латышом, бывшим пекарем по фамилии Цирюль. Брат Цирюля был казнен царским правительством, а он сам отбывал срок тюремного наказания. Он был яростным революционером, но относился дружески к нам, и позже, когда Тредуэл был посажен в тюрьму и чуть было не расстрелян, именно Цирюль вытащил его из тюрьмы и спас ему жизнь. В другой раз он сделал то же в отношении капитана Брюна. Цирюль даже однажды предложил Брюну убежать обоим вместе. Он был совершенно откровенным с Тредуэлом, и однажды сказал ему, что если он помогает ему в Ташкенте, то он надеется, что, если это будет необходимо, Тредуэл поможет ему с убежищем в Америке. Цирюль был вынужден в какой-то момент улететь из России, и он жил в Уайтчепеле,[22] совершенно не зная английского языка.

Другая организация была обыкновенной полицией, а третья — ЧК. Последняя в момент нашего первого прибытия называлась Особый отдел. Она позже стала называться Следственная комиссия, имеющая дело с контрреволюционерами, укрывателями продовольствия и ценностей и спекулянтами. Затем однажды нам объявили, что она стала называться по-новому — Чрезвычайная комиссия, сокращенно от аббревиатуры ЧК — Чека. Полное ее наименование было «Чрезвычайная комиссия по борьбе со спекуляцией и контрреволюцией», название, безусловно, требующее аббревиатуры, особенно по-русски. ЧК позже стала называться ОГПУ, что было также аббревиатурой, но от другого названия.[23]

Однажды секретные агенты отдела наружного наблюдения милиции, следившие за мной, арестовали агентов ЧК, выполнявших то же задание, так как их приняли за моих секретных агентов! Это происшествие сильно повеселило весь город, у населения которого тогда было так мало поводов для веселья в условиях раннего периода советской жизни.

Глава IV

Условия в Ташкенте

Положение правительства Туркестана было в это время тяжелым. Оно боролось на четырех фронтах, не считая опасности на домашнем фронте в самом Ташкенте, кульминацией которой явился вооруженный конфликт в январе 1919 года.

На севере оно имело вооруженное противостояние с Дутовым, который со своими казаками удерживал железную дорогу. В Ташкенте этот фронт был известен как Актюбинский фронт. На юго-востоке от Ташкента было крестьянское восстание в Семиречье, где в военных действиях у правительства было занято до тысячи человек. Южнее было несколько мусульманских восстаний в Фергане под руководством человека по имени Иргаш. Они начали вооруженную борьбу, когда большевистское правительство ликвидировало правительство Кокандской автономии в 1918 году. Руководители этих движений добились в какой-то момент значительных успехов, и под их контролем оказалась значительная часть Ферганы. Но, как это бывает в подобных движениях, между их лидерами возникла значительная конкуренция, и они один за другим свергались. Иргаш, лидер этого движения в то время, когда я был в Ташкенте, был убит в 1920 году. Его сменил Мадамин Бек, который был предательски убит на званом обеде хозяином. Во время нашего прибытия Иргаш командовал силами около шестнадцати тысяч человек, среди которых были белые русские офицеры и, по слухам, несколько турецких офицеров. Это движение позже было поддержано разными людьми и впоследствии преобразовалось в басмаческое движение, которое просуществовало до нынешней войны[24] в скрытой форме.

Лидеры этого движения часто характеризовались как «разбойники» или «криминальные элементы», а я часто думал о характеристике мятежа, описанном в «Лалла Рук»[25]

Мятеж! Сколь это слово низменно, бесславно,И часто смертные, запятнанные им,Свой меч или язык причиной главнойПотерь должны считать того, что любим и храним.Но сколько славных помыслов душевных,Рожденных в их успеха час и миг,Преодолев проклятье штампов повседневных,Воззвали к вечной памяти о них![26]

Затем был Ашхабадский фронт на железнодорожной линии, идущей к Каспийскому морю, где большевики имели достаточно большие силы, скованные противником, которого поддерживали британские и индийские солдаты. Этот фронт был самым важным со многих точек зрения, помимо установления сообщения с Москвой, он вел в Баку, а промышленная жизнь Туркестана зависела от бакинской нефти.

Вдобавок ко всему само по себе положение большевиков в Ташкенте было крайне ненадежным. Под боком у них был большой мусульманский город с населением около двухсот тысяч человек, которое ненавидело антирелигиозную деятельность большевиков. Местные жители в глубине души предпочли бы выгнать всех русских из региона. Они не проявляли активности, но, даже будучи невооруженными, все равно были опасны для властей.

Если бы все эти «фронты» стали действовать согласованно, я думаю, большевики в Туркестане были бы раздавлены. Однако было почти невозможно координировать все эти антибольшевистские движения изнутри Туркестана из-за трудностей связи и предельной осторожности и жестокости большевистских руководителей. Хотя эти трудности казались непреодолимыми, я всегда думал, что координация этих различных «фронтов» могла быть осуществлена за пределами региона. Я не мог до конца осознать положение дел, так как было что-то непорядочное в стиле поведения большевиков! В нашей стране или в доминионах, и особенно в Индии, все было иначе, где человек, заподозренный в действиях против государства, подвергается длинному судебному разбирательству с многочисленными возможностями оправдаться, и даже если его вина судом будет доказана, то он может легко отделаться. Это кажется неправдоподобным и слишком идеалистическим в стране, где такое движение распространено и является опасным, и является причиной риска для законопослушных и миролюбивых граждан, составлявших большую часть населения. Большевистские же методы вели к дальнейшему росту экстремизма. К примеру, возникло подозрение, что служащие радиостанции не надежны. Какие принимаются меры? Недолгие разбирательства, с присущими им публичностью. Нет! Расстреляли одномоментно всех, и затем набрали новых. Всё это создавало огромные трудности тем, кто желал изменения режима!