Валерия - И жизнь, и слезы, и любовь
На конкурс я заявилась в смертельно модных розовеньких бриджах и жилеточке. Туши свет! Алла Николаевна Дмитриева, которая занималась отбором певцов (она и сейчас работает на телевидении), только руками всплеснула:
— Боже, какой цыпленок!
Алла Николаевна видела меня на отборочном туре, который проходил в Екатеринбурге. Там на мне было пышное черное платье с подплечиками. Я смотрелась настоящей дамой в телеэкране — эдакой фам фаталь. А тут девчонка юная явилась.
Алла Николаевна, хороший человек, еще пыталась мне помочь. В ее обязанности входило «ведение» каждого конкурсанта. С ней все согласовывали репертуар. Мы не раз созванивались по телефону, обсуждали песни. Как-то она предложила:
— Я знаю одного начинающего композитора. Его зовут Дима Маликов. Вот его телефон. У него песня есть хорошая, тебе может подойти.
Позвонила Диме. Он мне сыграл песню. Это была какая-то композиция про футболиста Марадону, между прочим очень даже коммерческая. Но мне с моими тогдашними представлениями она не понравилась. Как мне можно такое предлагать — я же джаз-рок исполняю!!! Потом эту песню кто-то другой спел…
Выступила я, с моей точки зрения, совсем не плохо… Но жюри распорядилось иначе. На конкурсе я не дошла даже до второго тура. Получила два приза: Один — как самая обаятельная, второй — как самая молодая участница конкурса. И ценный подарок — магнитофон.
Победила какая-то прибалтийская певица. До сих пор помню припев из песни, которую она исполняла:
Мы убили комара,Та-та-тара-та-та-та.
В жюри был Лев Валерьянович Лещенко, тоже тогда преподававший в нашем институте. На конкурсе он, к величайшему моему удивлению, меня никак не поддержал.
Это был удар. Как это? Как они все могли? Как они засудили меня? Это несправедливо! Да как они посмели?!!
Я плакала. Мне казалось: жизнь кончена. Бог мой, если б я знала, через что мне еще предстоит пройти!
После конкурса мне передали огромный букет роз от моего учителя — Иосифа Давыдовича Кобзона.
Перед моим отъездом в Юрмалу Кобзон подарил мне открытку с надписью: «Аллочка! Помни, что конкурс — это всего лишь эпизод, а впереди целая жизнь». Я до сих пор храню эту открытку.
Почему «Аллочка», наверняка спросят те, кто еще не знает, что большую часть жизни я прожила под этим, ставшим для шоу-бизнеса звездным, именем? Родители назвали меня Аллой.
Почему я сменила имя Алла на Валерия?
Мой первый альбом, который продюсировал Шуйский, был англоязычный (об этом рассказ впереди). Меня следовало как-то представить европейскому слушателю. Имя Алла для такой цели не подходило: оно звучит для иностранцев как слово «Аллах».
Вот я и стала Валерией. Меня даже домашние зовут Лерой. Это имя стало моим. И не случайно.
Когда я родилась, меня сначала хотели назвать Валерией, но мама потом передумала и сказала:
— Пусть будет Аллой — хочу, чтобы моя дочь была такой же умницей-красавицей, как Аллочка Смурыгина.
Аллочка Смурыгина — моя троюродная сестра. О ней рассказ впереди.
Шуйский придумал мне новую жизнь, новое прошлое, сконструировав его по своему усмотрению из отдельных реальных деталей. По-моему, легенду он создавал не только для зрителей. Его целью было сделать меня своим зомби, оторвать от корней. Я должна была забыть обо всем, что случалось со мной до встречи с ним: и об успехах, и о неудачах.
И я, как разведчик, помимо биографии должна была забыть даже свое собственное имя. И не только я, но и все мои родные. Случайные оговорки мамы и папы, то есть обращение ко мне по имени, что совершенно естественно для родителей, в течение двадцати лет так называвших свое чадо, приводили продюсера в бешенство.
Потом мы с Лёней переехали в московский район Строгино. В комнату в квартире со всеми удобствами! Строгино и сейчас считается достаточно элитным местом — рядом Серебряный Бор и до центра недалеко. Там были и магазины, и универсамы, и рынок, и транспорт удобный. Просто сказка — особенно после Болшева. Нам казалось: мы нашли то, что искали. Но не тут-то было.
К нашей квартирной хозяйке — одинокой молодой женщине с ребенком — постоянно хаживали какие-то мужчины.
Мы целый день отсутствовали. Однажды я вернулась домой с репетиции раньше Лёни. В то время мы работали в знаменитом фольклорном коллективе «Былина». Тыкаю ключом в скважину замка на двери нашей комнаты. Повернуть не могу. Еле-еле отворила дверь. Сразу же забыла об этом эпизоде. Сижу — занимаюсь своими делами. Приходит Лёнька. Озирается вокруг и вдруг спрашивает:
— А где клавиши?
Лёня делал аранжировки, и ему разрешалось брать домой дорогущий инструмент фирмы «Роланд».
— Как где? Там, где обычно, — под кроватью, — отвечаю. (Мы его прятали туда, когда уходили из дому.)
— Там ничего нет.
Мы принялись искать. Инструмента нигде не было. Что делать? «Роланд» был государственный и числился за филармонией! Он стоил бешеных денег. Нам за него никогда в жизни было не расплатиться.
Мы стали тут же звонить руководству. На счастье, все поверили в то, что не мы его украли. Наше состояние говорило само за себя: не поверить нам было невозможно. Нас простили и не заставили ничего выплачивать.
Мы даже в милицию жаловались. Но тех, по-моему, больше интересовало, почему мы живем без прописки: на каком основании поселились у той женщины. Еще пришлось оправдываться: мол, она наша близкая подруга — пустила бесплатно пожить бедных «влюбленных» из Саратова.
Первые успехиЧем был для меня Лёнька? Это была первая настоящая большая любовь. У нас было абсолютное взаимопонимание. Мы были из тех людей, про которых говорят, что они настроены на одну волну. У нас была общая работа, общая профессиональная судьба.
Коренное отличие состояло в том, что я человек организованный и целеустремленный. Я четко планирую каждый свой день. Обдумываю, какие шаги должна предпринять на данном этапе.
Я все делала для того, чтобы у меня не было ни минуты простоя. На скольких прослушиваниях за тот период своей жизни побывала! Если приходилась ко двору, я всегда старалась, чтобы Лёню взяли тоже. Прямо так и говорила: у меня муж — клавишник, возьмите его тоже. Иногда брали…
А Лёнька… Он был мечтатель, фантазер, романтик. Немного прожектер. Ему в голову постоянно приходили самые невероятные идеи. Однажды приходит домой и с порога заявляет:
— Все, Алёк, мы уезжаем в ЮАР.
И начинает рассказывать о том, как там здорово. И притом так эмоционально повествует, со всеми подробностями. А ведь он отродясь не бывал в этой стране. Я, маленькая восторженная девочка, слушала его, открыв рот. Заявила как-то маме:
