Екатерина Матвеева - История одной зечки и других з/к, з/к, а также некоторых вольняшек
— Тебе бы в адвокаты податься, — получается. Убеждать можешь. Однако на-ко вот, прочитай! — Филя достал из папки у следователя бумагу и протянул Наде.
— Читай!
— Что это?
— Протокол допроса твоего дружка-приятеля.
— Не буду я читать. Мало ли чего вы там настряпаете.
— Тогда слушай, сам прочту…
И узнала Надя, что уже взяли Сашка, когда он в поезд садился. Выдал его антиквар, испугался, понял, что не простое, краденое покупает. И из всего этого получалось так: — во всем виновата одна она — Надежда Михайлова. Она наводчица, она его подучила, рассказала, что за вещи такие, и цену назвала, и день сказала, когда хозяйки не будет. А про Нюрку-прислугу он и знать не знал. Деньги те хотели разделить с ней поровну. Не поверила Надя ни единому слову.
— Быть этого не может, чтоб Сашок так бессовестно оболгал. Вранье, вранье какое-то, — растерянно повторяла она.
— Подойди сюда, к столу. Подпись видишь? Узнаешь его почерк?
Подпись-то стоит, а чья? Она Сашковой подписи в жизни не видела.
— Вот ведь как получается. Адвокатствуешь ты тут, выгораживаешь дролю своего, спасаешь, а он тебя топит. Тянет тебя в соучастницы, а ты, дуреха, заступаешься за него!
Толковал ей что-то Филя, убеждал в чем-то, а что? Она не могла сообразить, видела только, что глаза у него сердитые, осуждающие.
— Да ведь это неправда!
— Доказывай теперь — правда-неправда…
— Нет, почему же, все правильно, — вмешался следователь.
— Михайлова дает правдивые показания. Подпишитесь вот здесь! — ткнул пальцем в бумагу, где надпись: «Протокол». — Вот видите, стоит слово «подпись».
Затем, ей подсунули еще одну бумажонку подписать и оба долго втолковывали, что-то чего она никак не могла понять, о невыезде из Малаховки.
— Как же так? У меня пятнадцатого первый экзамен, я никак не могу пропустить. Мне надо ехать в Москву! — старательно убеждала следователя Надя.
Он понимающе кивал головой, улыбался и смотрел на нее прозрачными глазами:
— Придется экзамену обойтись без вас. Временно! — Филя проводил ее до двери.
— Дура ты дура, недотепа. Судить тебя теперь будут. Срок впаяют! — сердито засопел он.
— За что?! — вскрикнула, как ужаленная; Надя.
— Там узнаешь, за что! «Неладно получилось», — думал расстроенный Филя. Не Надиной беды хотел он. Парень этот, Сашок, давно намозолил ему глаза. Бесконечные жалобы соседей надоели до смерти: «призвать к порядку», «заставить трудиться бездельника, тунеядца, трутня» — сыпались беспрерывно. Давно хотел пристроить его к месту, а получилось? Опозорил дочь героя. Помог подвести под суд.
Зато следователь доволен: чистосердечное признание свидетельницы обвинения, и все без усилий, без какого-либо нажима со стороны следствия. Обошлось даже без угроз и запугивания. Все по закону. Такого еще не случалось в его практике.
Как по взмаху волшебной палочки, превратилась принцесса в Золушку. Впереди был суд… но и до него хлебнула Надя полной мерой презренья и злорадства со стороны знакомых и друзей. Молва беспощадно злая далеко обогнала действительные события.
— Допелась, допрыгалась, артистка! Теперь в кутузке Лазаря петь будешь! — не раз неслось ей в след.
Суда Надя не то чтобы боялась, а даже, наоборот, была уверена, что Сашок, увидев ее, откажется от своих чудовищных показаний. Больше всего ее страшила встреча с Диной Васильевной. Какие слова надо найти, чтоб оправдаться перед ней, как убедить ее?
И, конечно, мать. Как будто мало горя выпало на ее долю, как будто взялись силы небесные доканать ее. Но нет, мать, слабая, всегда готовая плакать над своим и чужим горем, вдруг стала неузнаваемая: ни слова упрека или жалобы. Словно ждала она этого дня, чтоб сказать себе: «И это меня не сломит».
— Не плачь, Надюша, не виновата ты. Разве могу я поверить в такое… Был бы отец жив, не дал бы тебя в обиду. Все война проклятущая.
СУДИЛИЩЕ
Рабы, те, кто боятся говорить за павших.
Лоуел.Потом был суд, о котором никогда не хотелось вспоминать, и первое горькое разочарование в людях. Она была уверена, могла спокойно положить голову на плаху, что Сашок откажется от своих показаний, иначе и быть не могло, но ничего подобного не случилось. Суд был открытый, и в маленький зал народу набилось видимо-невидимо. Задолго до этого дня на гастрономе и зимнем кинотеатре были развешаны объявления, гласящие, что состоится суд над группой грабителей.
Тетя Маня пришла расстроенная.
— Воистину, добрая слава под камнем лежит — худая по дорожке бежит.
На суд она не пошла и Зинаиду Федоровну не пустила.
— Чего слушать-то? Одна камедь все! Расстраиваться только. Сашка привели под, конвоем. Надя пришла по вызову сама. Филя, увидев ее, успел шепнуть на ходу:
— Не тушуйся, все будет хорошо! — и ободряюще подмигнул рыжим глазом.
Надя отвернулась. «Пошел ты, куда подальше!»
От спертого воздуха и духоты ей стало худо, и в какой-то момент она совсем перестала соображать, что происходит. Зал поплыл в тумане, а на сцене, где сидели судьи, все смешалось в одно пестрое пятно. Не понимая, о чем ее спрашивают, она тупо воззрилась на судью, пока тот не прикрикнул на нее. Тогда она совсем невпопад на вопрос, сколько ей лет и какое образование, ответила: «да». Сашок, худой, с провалившимися глазами, увидев Надю, попытался сказать ей что-то, но вместо этого зашмыгал носом, губы его беззвучно задрожали, задергались, он поднял плечи и втянул голову. Смотреть на него было противно до тошноты, она повернулась спиной и закрыла глаза. Ей вдруг начало казаться, что все это происходит не с ней, а с кем-то другим и этот другой смотрит давно виденный фильм, но, о чем говорят на экране, разобрать невозможно.
Между тем суд шел своим чередом. Присутствующие в зале время от времени что-то выкрикивали, судья призывал к порядку, потрясая колокольчиком и угрожая очистить зал от публики.
Не сразу вышла Надя из своего отупения. Уже послышались недовольные голоса:
— Притворяется дурочкой, вроде не слышит!
— Первое дело прикинуться ненормальной, авось помилуют! И только когда судья, вторично возвысив голос, крикнул ей:
— Встать, Михайлова! — она вскинула голову и встала, держась за спинку стула.
— Признаете вы себя виновной в предъявленном обвинении?
— Нет, не признаю, наврал все Гуськов!
— Хорошо, допустим, а откуда он узнал о существовании этих вещей?
— Я ему рассказала, что…
— Ага! Все-таки вы говорили Гуськову, где находятся эти предметы.
