Альберт Вандаль - Второй брак Наполеона. Упадок союза

Кто бы ни взял на себя инициативу восстановления Польши – Франция ли, Россия ли – им неизбежно придется считаться с третьим лицом. Этим лицом была Австрия. Необходимо было заранее узнать ее мнение, следовало обсудить вопрос совместно с нею, вознаградить ее и привлечь на свою сторону, в противном случае могли встретить в ней врага. Дело в том, что при осуществлении проекта Австрия почти неминуемо должна была потерять всю оставшуюся за нею часть Галиции. Этот оторванный кусок Польши стал бы тяготеть к своему телу, эта часть ее непреодолимо стремилась бы слиться воедино с восстановленным государством и, конечно, была бы поглощена им. Чтобы примирить Австрию с этой жертвой, необходимо было предоставить ей крупное вознаграждение, предложить ей обмен непрочной части Галиции на более солидные приобретения. Таким образом, ближайшей задачей было обсудить с нею вопрос о вознаграждении. Для начала необходимо было как можно скорее запастись средствами для сближения с Веной и заручиться ее доверием. И император, и царь, действуя под большим секретом, будут прилагать все усилия сблизиться с Австрией и втянуть ее в свою игру.

Упоминая в присутствии Меттерниха о Польше, Наполеон имел в виду выведать мнение министра. Яснее он высказался в дальнейшем разговоре. Нужно сказать, что и теперь он не имел в виду заключение союза с Австрией и не рассчитывал воспользоваться ее вооруженным содействием. Он был далек от этой мысли. Наблюдая за тем, что происходит в Вене, видя, что там по-прежнему живет неизгладимое чувство горечи и недоверия, он не верил, чтобы австрийцы и французы – побежденные и победители при Ваграме – могли искренно и без задней мысли маршировать рука об руку. Но он не довольствуется уже простым нейтралитетом, – он требует, чтобы Франц I и его советники сделались его пассивными сообщниками, чтобы они заранее обязались признать и одобрить те переделки в Европе, которые могут потребоваться будущим положением вещей. Имея это в виду, он теперь же старается сговориться с ними о их будущем вознаграждении. Из всех утраченных владений Австрия ничего так не желала вернуть себе, как берега Адриатического моря с их гаванями. Поэтому уже теперь Наполеон говорит Меттерниху: “Все это может быть вам возвращено; эти области для меня то же, что концы волос”.[592] Затем, намекнув на возможное возрождение Польши, он добавил: “Скажите, вы не откажетесь в надлежащее время начать переговоры ради обмена части Галиции на равную часть этих провинций?.. Если мне удастся избегнуть войны c Россией, – тем лучше, в противном случае, лучше заблаговременно определить, что делать после войны”.[593] После этих слов он довольно продолжительное время говорил на тему, что, вернув себе побережье, Австрия будет в выигрыше. Он сказал, что за это он не потребует активного содействия; что способ, каким русские оказали ему содействие в 1809 г., вселил в него отвращение к коалициям; что он не просит и даже не хочет ответа на свои предложения; что в том случае, если император Франц допустит в принципе идею обмена, пусть он начнет, мало-помалу, продавать владения короны в Галиции, а он из этого поймет, что Австрия не отказывается сговориться с ним о возможных последствиях кризиса, которого можно ждать в недалеком будущем.

Заручившись этим признанием, Меттерних нашел, что его осведомительная миссия выполнена, и приготовился покинуть Францию. Он был уверен, что разрешил вопрос, выяснить который было его задачей, Теперь он располагал основой, на которой мог построить все свои расчеты. Из последних слов императора он понял, что конфликт с Россией, за зарождением которого он так тщательно следил, по всему, вероятно, состоится. Предстоящая война, которая будет самым выдающимся событием недалекого будущего, открывала честолюбивым стремлениям его двора широкие горизонты. Австрии, которая будет на флангах обеих воюющих сторон, мог представиться случай бросить на весы решающий груз. С другой стороны, всякая неосторожность в начале кампании могла подвергнуть ее в подготовлявшейся грозной схватке смертельной опасности и, быть может, даже гибели. Она может с пользой проявить свою деятельность только в том случае, если будет весьма заботливо держаться выжидательной политики. В данный же момент Меттерних видит только один способ действовать: не принимая активного участия в войне, согласиться на предложения императора и принять обмен Галиции на иллирийские провинции. Поэтому он хочет посоветовать своему повелителю дать согласие на эту выгодную уступку, ибо, став на эту почву, император Франц но будет иметь повода бесповоротно ссориться с русскими, не станет к ним в враждебные отношения. Он сохранит за собой право перейти снова на сторону русских и использовать в своих интересах их успехи, если в один прекрасный день непостоянная богиня счастья перейдет в их лагерь, но при этом он будет иметь возможность обеспечить за собой гарантии и некоторые выгоды в том, гораздо более вероятном случае, когда победу одержат французы. Доведя Наполеона до того, что тот во всех своих планах принимал в расчет австрийские интересы, Меттерних достиг очень многого, и возвращался в Вену с уверенностью человека, исполнившего свой долг, радуясь тому, что привезет добрые вести, и с полной надеждой на радушный прием.

Но в Вене его ждал неприятный сюрприз. Можно судить, каковы были его изумление и гнев, когда он узнал, что незадолго до его возвращения завязавшаяся без его ведома тайная интрига могла уничтожить все плоды его миссии и бросить Австрию на самый опасный путь. И в этот раз Россия опередила Францию. Действуя уже несколько недель с удвоенной энергией, она достигла в Вене удивительных успехов. Более требовательная, чем Наполеон, она просила союза, и австрийский кабинет готов был согласиться. Огорчение и досада Меттерниха были тем чувствительнее, что его родной отец, которому он, ради сохранения за собой министерского кресла, предоставил председательствовать вместо себя в совете, ускользнул из-под его руководства и попался в сети русской дипломатии. Временный заместитель министра позволил себе следовать собственной политике, совершенно противоположной политике самого министра, задержанного вдали миссией, обещавшей столь ценные результаты. Пока сын, рассчитывая каждый шаг, крайне осторожно и осмотрительно шел навстречу Франции, отец его, не отдавая себе отчета в своих деяниях, внезапно бросился в объятия России.

Старому князю Меттерниху не доставало необходимой гибкости, чтобы вести игру, подобную той, какую с таким искусством вел его сын; он не сумел (удержаться в равновесии между Францией и Россией – так, чтобы, не переходя на сторону Франции, только немного склониться к ней. Сначала князь более, чем следовало, склонился к французам, но затем, не встретив с этой стороны поддержки, грузно опустился в объятия России. Несмотря на то, что русские победой при Батине и занятием крепостей блестяще закончили войну на Востоке, он все более цеплялся за надежду убедить их быть более умеренными и ограничить свои требования на Дунае, предлагая им за это союз гарантии в других местах.