Сергей Есин - Дневник, 2006 год

Обсуждали работу Пети Аксенова об «искателях», людях которые ведут поиски останков погибших в ВОВ, и рассказ Артура С……… который мне не понравился еще во время приема. Понятно, что мнения разделились. Но интересно, что некоторым студентам то, о чем пишет Петя, было не интересно, очень уж далеко, очень уж не сегодня, то другой половине все это было понято и близко. Для меня это был еще и повод поговорить о специфике житейского прочтения. Можно не принимать вещь, но смысл и профессиональные качества надо всегда замечать. Здесь же выявилось несколько талантливых критиков. Острой и точной в суждениях оказалась еще одна из девушек — Абрамова. На следующем занятии мы разбираем ее работу.

Прочли рассказ о том, как прошел первый семинар, по моему заданию его блестяще сделала Маша Котова, студентка Приставкина, которая хотела бы ходить ко мне. Разобрал также два этюда «Чего я жду от Литинститута», которым я нагрузил ребят на первом семинаре.

20 сентября, среда. День здоровья. Пришлось идти на массаж. Последний рентген так и показал: сильный остеохондроз позвоночника, массаж стоит 1000 рублей, надо 10–12 сеансов. Не уверен, что массажист хороший, но другого нет. Меня зовет в Одинцово мой ученик, Саша Карелин, который, судя по всему, не «гладильщик», но, хотя, как я знаю, он кое-кому из наших преподавательниц делает массаж, я, по своему обыкновению, завязываться на это не хочу: не стало бы себе дороже. И это не из-за каких-то подозрений, а потому что такой у меня характер.

В Венгрии продолжаются начавшиеся еще в воскресенье волнения, «народ», состоящий из оппозиции и хулиганов, настаивают на отставке премьера. В Венгерский премьер Ференц Дьюдь сказал в своей речи: «Мы облажались», из-за чего и разгорелся весь сыр-бор. Этот парень не сдается. Все понимают, что это вроде «революции роз» — много хулиганства и людей, желающих перемен во чтобы то ни стало и власти в первую очередь себе или для себя. Знакомо. Волнения вызвал некой специфической сеанс лжи из уст премьер-министра. «Мы врали народу полтора года о нашей экономике». А какое правительство не лжет, иногда ради того же народа, чтобы сохранить стабильность? Вот у нас в России самое правдивое в мире правительство! В Тайланде — переворот: премьер быстренько уступил военным и улетел в Лондон, где у него тьма собственности.

Утром писал роман и дневник. Вечером наметил чтение мемуаров Н.П.Михальской.

21 сентября, четверг. Почти бросив читать художественную литературу, я некоей страстью присосался к мемуарам Михальской. Это практически я убедил Нину Павловну написать продолжение книги воспоминаний. Уже тогда, по первым главам, мне показалось, что это неординарное сочинение, в нем таится какая-то магия. И я расшифровал ее так: это магия жизни порядочного, достойного человека, много добившегося в своей жизни. Здесь есть чему научиться, помня, конечно, о тех духовных качествах, которыми Н.П. обладает от рождения и которые могут стать только примером: стиль, памятливость, умение формулировать мысли, прямота характера, умение держать в уме повествование во всей целостности. И, конечно, это интереснее фантазий наших не очень хороших беллетристов. Дальше Нина Павловна писать не захотела, ссылаясь на отрезок жизни, который был для нее плохим. Это плохое отчасти в новых главах выписано. Рад, что убедил Нину Павловну продолжить работу. Надо сказать, что продуктивность у нее в 80 лет замечательная — почти 100 страниц за лето.

В три часа состоялся ученый совет с традиционно-скучной повесткой. Сначала Стояновский, в привычной манере плача рассказывал о будущем лицензировании и аккредитации. Потом о наборое этого года говорила Лисковая. Потом БНТ напомнил о своем письме Путину и о том, что надо бы попасть в бюджет и планы 2006 года. В бюджет 2007 мы уже не попали, это знакомо. Вроде бы письму, под которым много подписей самых первых в нашей культуре лиц, дан какой-то ход, и есть надежда, что оно попадет к Фрадкову с резолюцией президента. Дай-то Бог!

Довольно долго сидел у Евгении Александровны в отделе кадров. Там же сидел и Скворцов. Я больше не считаю нужным скрывать собственные размышления и об авторе письма, — он известен и дал расписку следователю, что говорит правду, а значит — теперь появилась возможность привлечь его к ответственности. Но главное — о вдохновителях, об информаторах. Назвал Леве несколько имен и прямо сказал ему: «Как тебе не стыдно с ними дружить?». Сказал, что узнал одну его фразу в письме Крапивиной, — почти уверен, что нечто подобное он произнес в разговоре с Минераловым или Смирновым. Правда, Лева утверждает, что этим ребятам, которые «наконец-то прижучили» (Смирнов), он ответил. «Я слишком хорошо знаю Сергея, взять чужое он себе не позволит». От себя добавлю: с детства смертельно боюсь в первую очередь рефлексии совести и вообще боюсь. Минералов говорил следователю (Н.В.): «Есин, конечно, честный человек, но если покопать поглубже…» Интересный эпизод рассказал Лева, отвечая на мою мысль, о некотором дефиците самодостаточности у наших преподавателей: такие все подавали надежды. Недавно ему звонил Смирнов и среди прочего сказал, — это, конечно, может служить предметом гордости преподавателя, — что в МГИМО, где он читает, кажется, русскую литературу, студенты последний раз встретили его аплодисментами. Все это было бы прекрасно и могло сойти за чистую монету, если бы сын Льва Ивановича Ярослав, мой крестник, и его внук Саша — один не работал деканом в МГИМО, а другой не учился на том самом курсе, где свои лекции Смирнов и читает. Так вот, внук рассказал, что эти аплодисменты он и организовал. А дело было так. Некоторые преподаватели, в их числе и уважаемый Владимир Павлович, стали опаздывать на лекции на десять, пятнадцать, а иногда и двадцать минут. Вот и договорились, что первому опоздавшему устроят овацию: дескать, спасибо, что наконец-то явились, господин педагог. Именно под этот дождь студенческой любви наш герой и попал. Можно подивиться профессорской чуткости: любовь к себе и воспоминания старых полетов духа пересилили зоркость.

22 сентября, пятница. Не первый раз я начинаю очередную запись стоном: какой сегодня трудный день. Это не день трудный, а сил мало, впрочем. Впрочем… Вчера вечером немножко подгулял Витя, пришел домой после двенадцати, принес арбуз, пришлось с ним его есть, потом он звонил своей невесте, угомонились в 2 ночи. Естественно, я не выспался, встал, чтобы всех по очереди будить в семь, будил, кормил, довез Витю, понимая его нелегкое состояние, тем более, что ему в пятницу еще и учиться, до Института и поехал в издательство. Рукопись в восемьсот с лишним страниц прочитана и именно ее я везу в редакцию.