Валентин Фалин - Без скидок на обстоятельства. Политические воспоминания

– Сделаю, что могу. Только боюсь, что поезд уже ушел.

Напомню, генеральный секретарь М. С. Горбачев всячески уклонялся от «тяжелой политической ответственности» за признание восходивших к правлению Сталина фактов существования секретных протоколов 1939 г. и катынского преступления. Став президентом, он в пару присестов решил германскую теорему. На удивление Г. Коля и Г.-Д. Геншера, всего мира, включая государственные и другие институты собственной страны.

Ни Верховный Совет или правительство, ни Совет обороны или Президентский совет или Совет Федерации (о политбюро ЦК КПСС, понятно, и речи не могло быть) не давали М. С. Горбачеву полномочий на принимавшиеся им решения. Президент не ставил парламент, правительство, советы даже в известность о своих планах и намерениях. Члены Президентского совета были удостоены права завизировать достигнутые на переговорах с руководителями ФРГ результаты.

Отвлекаясь от содержания северокавказских договоренностей, которым долго не сыщутся параллели в современной истории, подход к одной из сложнейших мировых проблем был крайне спорным и по исполнению предосудительным. Решали за союзное государство – ГДР, даже не удосужившись пригласить его или спросить. С союзниками по Варшавскому договору не консультировались. Четырехсторонняя ответственность была обойдена, три державы проигнорированы.

Советский Союз и меньше всего его наследники могли и могут влиять на выполнение достигнутых договоренностей. Под каким углом зрения ни рассматривать действия М. С. Горбачева и Э. А. Шеварднадзе, они не выдерживали критики – ни с позиций законности, ни верности договорным обязательствам, ни элементарного долга.

При последней нашей встрече весной 1992 г. В. Брандт рассказал мне:

– Когда завязалась история с Хонеккером, я спросил Коля, затрагивалась ли в Архызе тема освобождения бывших руководителей суверенного государства ГДР от юридического преследования и что было решено. По словам федерального канцлера, он предложил Горбачеву назвать, против кого не должно возбуждаться уголовных дел. Но советский лидер ушел от обсуждения, заявив, что немцы сами разберутся.

В свете этого рассказа Брандта мне стал более понятен его комментарий по поводу «нежелания» Горбачева встретиться с ним во время посещения Гамбурга в 1992 г.: «совесть у бывшего советского руководителя не чиста».

В первый момент у Г. Коля и Г.-Д. Геншера в Архызе, наверное, перехватило дыхание – не только от разреженного воздуха. Что последует за шуткой, на которые советский президент был под настроение большой мастер? Когда обнаружилось, что Горбачев и его министр иностранных дел ударились в политический мазохизм всерьез, надо было разобраться, не данайские ли дары преподносят? В одном федеральный канцлер, безусловно, не ошибался – такие мгновения, чем бы они ни порождались, надо ловить. Дважды они не повторяются.

Услышав по радио сообщение о сговоре в Архызе, я схватился за перо: немедля заявление об отставке и на трибуну парламента. Мне понадобится три – пять минут, чтобы поднять депутатов на протест.

Ты уже собирался раз хлопнуть дверью после выступления Нины Андреевой в «Советской России», принятого тобой как поворот в прошлое. Выяснилось, тогда я специально звонил на юг А. С. Черняеву, что генеральный был лишь читателем газетной публикации. А если сейчас тебе что-то неизвестно? Умный военачальник установил – не наказывай подчиненного в день совершения им проступка, ибо твое наказание будет несправедливым. Не всегда поддаются прочтению с ходу мысли и поступки начальства. Остынь.

От внимательного чтения строк и междустрочья настроение не улучшается. Поезд действительно ушел, оставляя на память прощальный гудок. Верховный Совет отклонит творение Горбачева – Шеварднадзе, это можно устроить. Но что затем? Больше, чем отдали, отдать невозможно. Вернуть ничего не вернешь. Докажем, что мы гордые? Этим страна занимается с тех пор, как назвали Москву Третьим Римом.

Или сделаем Архыз визитной карточкой нашего «исторического оптимизма»? Не концы, мол, отдаем, а меняем Третий Рим на безоблачное третье тысячелетие. Вопреки всем щелкоперам и маловерам. Нет, генеральный секретарь М. Вернер, вы были не правы, утверждая, что «НАТО достигло всех своих целей без единого выстрела». Прав генеральный секретарь М. С. Горбачев – «восторжествовал здравый смысл». Спасибо, просветил. До него как-то не догадывались, что общечеловеческие ценности тождественны атлантизму.

Отказываюсь от сделанного мне через председателя Комитета по иностранным делам А. С. Дзасохова предложения быть адвокатом архызских договоренностей в Верховном Совете СССР. Придется подчиняться обстоятельствам и ратифицировать. Как ни раскладывай пасьянс, придется. От отвержения потеряем больше. Свою задачу вижу не в том, чтобы втирать депутатам очки и уверять – перед ними дипломатический шедевр. Надо показать, что не одобрить нельзя. Пусть с оговорками, но закон о ратификации должен пройти парламент.

Запад прочно убедил себя, что в Москве все происходило по мановению волшебной палочки. Даже при Сталине так не было, а в период распада, когда депутатами, как и всем обществом, двигали нигилизм и возмущение, вы и на час вперед не могли ничего наверное предсказать. Найдись на пленарном заседании Верховного Совета кто-нибудь, кто громко заявил бы примерно так: «В Архызе реализовались планы Берии, сдававшего ГДР еще в 1953 году» – и, правда на несколько лучших условиях, завис бы пакет договоренностей вместе с его авторами.

Не все у нас представляют себе треволнения, возбужденные публикацией в «Известиях ЦК КПСС» полного текста обвинительного заключения по делу Л. П. Берии. Мы с В. А. Ивашко тщательно проверяли, как появилась публикация, и не раньше, не позже, именно в тот момент. Не повторяется ли история с фильмом «Поручик Киже», показанным в 1961 г. по советскому телевидению в день решения о выносе тела Сталина из мавзолея и предания его земле?

Устроим баню договоренностям в комитетах Верховного Совета СССР, отхлещем по первое число. Не обязательно исповедоваться и говорить все, что наболело, но ни в коем случае не фальшивить. Выпустим пар, после этого можно идти на пленум.

Решено – сделано. Объяснения с представителями МИДа выдались нелицеприятные. Когда у главного эмиссара со Смоленской-Сенной Ю. А. Квицинского на совместном заседании комитетов по иностранным делам и по обороне иссякают аргументы за, он бросает мне: «Это вы со своим письмом о немецком единстве всему виной». Слабый и неправый всегда ищут не причину, а виновных.

В воскресенье несколько часов принадлежат семье. В тот день утром телефонный звонок: