Игорь Русый - Время надежд (Книга 1)

И все затихло. А в низине трещали пулеметы, бежала цепь атакующих. Шор, жестко кривя рот, ощупывал бедро. Вата из брюк повисла клочьями.

Сидоркин без шапки, завернув рукава полушубка, перевязывал бойца, который утром читал письмо от жены. Две или три пули угодили ему в грудь, он даже не стонал, а только поводил мутными зрачками. От слипшихся пего-седых волос Сидоркина шел пар. Убитый Шором ефрейтор откинулся головой на соломенную калошу и еще вздрагивал, шевелился, трудно расставаясь с жизнью. Молоденький боец из пополнения тоже вздрагивал, глядя на него. Волкова немного подташнивало от пережитого волнения, от вида крови, забрызгавшей стенки окопа.

- Теперича, Мокей, домой поедешь, - говорил Сидоркин. - А как иначе? Отпуск будет.

- Ну и везучий ты, - сказал Шору Блинов. - Лупанул же фриц в упор из автомага.

Шор криво усмехнулся и скосил глаза на расщепленный приклад. Сидоркин, кончив бинтовать, подобрал упавшую с головы ефрейтора шапку и надел.

- Гляди, - сказал Блинов, - налезут вши.

- Так еще мои с ихними поборются, - без улыбки отозвался Сидоркин. - И меня есть не будут... Как, сержант, раненого в землянку?

- Да, да, - ответил Волков, наблюдая за ходом боя. - Конечно!

- Танки! - сдавленным голосом проговорил кто-то.

- Это ж танки? А, братцы?

Волков резко повернулся. От леса быстро двигались темные квадраты и словно пенили снег вокруг себя.

Лишь приглядевшись, Волков сообразил, что за танками бегут солдаты в белых маскировочных костюмах.

- Они и есть, - пробормотал Сидоркин. - Ах, язви их! Четыре, да еще рядом... Шесть.

Шор впился глазами в танки, сжимая и разжимая кулаки. Скорее всего, он думал о том, что придется лежать под танками или быть убитым немецким солдатом.

"Ну и заварил Комзев, - подумал Волков. - А почему Шору не быть убитым?.." И затем еще подумал:

"Это, конечно, самое легкое..."

Дымные нити снарядных трасс, зеленовато-сизые в морозном воздухе, перехлестнулись над траншеей Возле немецких танков и у леса плеснули дымные разрывы. С глухим ревом низко пронеслись три штурмовика. И они вдруг окутались дымом, и огненные струи метнулись к танкам. Один танк, в который попала струя, раскололся, будто жестянка.

Штурмовики исчезли за лесом, и где-то дальше, по невидимым целям, стучали авиационные пушки. Танки сворачивали к холму, прикрываясь от огня батареи.

- Эка, - забеспокоился Сидоркин. - Прям сюда идут. Чем их, сержант?

А у траншей наступал перелом. Оттуда выскакивали фигурки немцев. И теперь по ним били пулеметы.

Многие падали, снег усеивался черными бугорками. Но шесть танков ползли к холму, и за ними бежали автоматчики.

- Чем же их? - повторил Сидоркин.

- Уносите раненого! - сказал Волков.

Шор быстро глянул на него.

- Мы прикроем, - добавил Волков.

Лязг и железный гул танков словно накалял воздух.

- Клади Мокея на шинель, - говорил Сидоркин.- - Да вот шинелька немецкая.

Волков устанавливал пулемет. Когда оглянулся, бойцы уже волокли раненого по склону холма.

- Отлично, - сказал Шор. - Я думаю, сержант Локтев и рядовой Гусев погибнут здесь как герои. Все-таки удалось.

Волков оттянул затвор.

- Стреляй выше!

Длинная очередь заставила попадать автоматчиков, и сразу брызнули огнем танки. Волков едва успел нагнуться. Бешеная сила толкнула его на дно окопа, сдавила голову. Земля тряслась, проваливалась.

Обсыпанные мерзлой глиной, оглохшие до ломоты барабанных перепонок, они заползли в темный, как нора, блиндаж. Тут валялись немецкие одеяла, котелки, ранцы. Потом совсем близко затрещали немецкие автоматы.

Узкая тень заслонила вход в блиндаж. Просунув автомат, солдат осторожно вглядывался, но еще не различал их. Шор каким-то чужим голосом по-немецки резко приказал солдату позвать офицера.

Солдат исчез, а у входа мелькнула фуражка, обмотанная шарфом, чтобы не мерзли уши.

- Wer ist da? [Кто здесь? (нем.)]

Худощавый немец, лейтенант, вошел и, увидев двух русских, схватился за кобуру. Шор быстро заговорил.

У лейтенанта было прыщавое юное лицо с красными пятнами на щеках - не то лишаи, не то признаки обморожения. Он подозрительно глядел на Волкова и Шора.

Такой же юный солдат, широколицый, в каске и белом маскировочном, похожем на лыжный костюме, с гранатами за поясом, ощупал карманы Волкова, затем Шора, передал их документы лейтенанту.

Они вышли из блиндажа. В небе плавали еще клочья дыма. Немецкие танки стояли на отложине холма. Солдат повел их к лесу. Они шли по замерзшему руслу вдоль красного телефонного провода.

Волков чувствовал, как мороз жжет щеки, пробирается к телу через дырку рукава. Шор молчал, ускоряя шаги.

- Halt! [Стой! (нем.)] - крикнул солдат.

Он повесил автомат на шею, закурил и добавил:

- Vorwarts! [Вперед! (нем.)]

В лесном овраге стояли два бронетранспортера и легковая машина. По склону из труб землянок курились дымки. Несколько солдат, видимо разведчики, обвешанные гранатными футлярами, оружием, сидели на бревне около походной кухни. А повар мясницким топором разрубал безголовую тушу свиньи. И кухню, и бронетранспортеры, и землянки прикрывала срубленная хвоя так, что издали все казалось маленькой рощей. Синие, желтые, красные провода тянулись от землянок в лес.

"Наверное, батальонный штаб, - думал Волков. - Хорошая маскировка".

Возле одной землянки ждал офицер в длинной цигейковой шубе, которому, очевидно, по телефону сообщили про необыкновенных русских. Это был пожилой человек с усталым взглядом, тонкогубым ртом, словно вписанным между широким носом и подбородком. Солдат вытянулся перед ним, щелкнул каблуками.

- Кто вы? - спросил тот, глядя на Волкова. - В чем есть дело?

Шор заговорил по-немецки, назвал чью-то фамилию и добавил по-русски: Это важно. Решают минуты.

- Ви немец? - опять по-русски, с недоверием в голосе, спросил тот.

- Быстрее, гауптман! - сказал Шор.

Офицер, услыхав нотки приказа, даже как-то вздрогнул. Он распахнул дверь землянки, жестом пригласил их войти. Землянка оказалась большой, светлой. Пол был устлан истоптанным дорогим ковром, стены завешаны солдатскими одеялами.

На железной печке шипела сковородка. Пахло жареной ветчиной. Толстый унтер-офицер, обвязанный полотенцем, как фартуком, разбивал над сковородкой яйца. Два лейтенанта в куцых мундирчиках сидели за столом у телефонов.

Гауптман, не снимая шубы, взял трубку и начал дозваниваться куда-то. Лейтенанты хмуро, брезгливо рассматривали пленных. Унтер-офицер по-гусиному вытянул шею. Огляделся и Волков. Угол занимал топчан, где лежал инкрустированный перламутром аккордеон. Под оконцем в русской измятой каске торчали прутики вербы, и на них распустились нежно-розовые почки. Было странно видеть это цветение зимой, в суровой обстановке штабной землянки, возле сваленных кучей русских автоматов и винтовок, собранных на поле боя.