Алексис Токвиль - Демократия в Америке

Две эти обездоленные расы не имеют ничего общего ни в происхождении, ни во внешних чертах, ни в языке, ни в нравах. Единственное, что их объединяет, — это их страдания. И та и другая занимают подчиненное положение в своей стране, обе испыты-

238

вают на себе гнет тирании. И хотя их несчастья неодинаковы, ответственность за них падает на одних и тех же людей.

Наблюдая то, что происходит в мире, можно прийти к мысли, что европеец занимает по отношению к людям других рас такую же позицию, как сам человек по отношению к животным. Он заставляет их работать на себя, а если ему не удается сломить их сопротивление, он их уничтожает.

В результате угнетения негры утратили почти все черты, свойственные человеку! Негры в Соединенных Штатах не сохранили даже воспоминаний о своей отчизне, они не понимают языка своих отцов, отреклись от их веры, забыли их нравы. Но несмотря на то, что все их связи с Африкой разорваны, они не имеют никакого доступа к европейским достижениям. Они находятся между двумя обществами и не принадлежат более ни к одному из двух народов, один из которых их продал, а другой отвергает. Единственным и смутным образом родины для них во всем мире является дом их хозяина.

У негров нет семьи: их жены — это не что иное, как женщины, временно разделяющие их удовольствия, они лишены родительской власти над детьми.

Следует ли считать благодеянием Бога или высшим проявлением его гнева то состояние души, благодаря которому человек не чувствует самых страшных страданий и зачастую даже приобретает какое-то извращенное влечение к причине своих бед? Негры, погруженные в пучину горестей, не слишком остро ощущают свою обездоленность. Насилие сделало их рабами, рабское состояние развило в них рабские мысли и тщеславие. В них больше восхищения своими тиранами, чем ненависти к ним, они испытывают радость и гордость, рабски подражая тем, кто их угнетает.

Их интеллект снизился до уровня их души.

Рождаясь, негр сразу становится рабом. Мало того, часто его покупают еще во чреве матери, и, таким образом, он попадает в рабство до своего рождения.

У него нет ни нужд, ни развлечений, он лишен самостоятельности. Усваивая первые в своей жизни понятия, он осознает, что является собственностью другого человека, который заинтересован в том, чтобы он жил. Он видит, что забота о его судьбе принадлежит не ему, сама способность мыслить кажется ему бесполезным даром Провидения, и он спокойно пользуется всеми выгодами своего низкого положения.

Если он обретает свободу, то она часто кажется ему более тяжким грузом, чем рабство. Ведь он в своей жизни научился подчиняться всему, кроме рассудка, и, когда рассудок становится его единственным советчиком, он оказывается не в состоянии услышать его голос. Его осаждают тысячи новых потребностей, но у него нет знаний и достаточной энергии для того, чтобы их удовлетворить. Потребности — это повелители, с которыми надо уметь бороться, а он научился лишь подчиняться и повиноваться. Он дошел до крайней степени падения: рабство лишило его человеческого облика и свобода для него гибельна.

Угнетение оказало не меньшее влияние и на индейские народы, но привело к совершенно иным результатам.

До появления белых в Новом Свете люди, населявшие Северную Америку, спокойно жили в лесах. Они были подвержены обычным превратностям дикой жизни и обладали пороками и добродетелями нецивилизованных народов. Европейцы прогнали индейские племена в отдаленные пустынные места и обрекли их на кочевую жизнь, полную невыносимых страданий.

У диких народов в качестве законов выступают убеждения и нравы.

В результате тирании европейцев у североамериканских индейцев ослабло чувство родины, их роды были рассеяны, традиции забылись, нить воспоминаний прервалась, привычки изменились, сверх всякой меры выросли потребности. Все это внесло в их жизнь беспорядок, они стали менее цивилизованными, чем были раньше. В то же время их моральные устои и физическое состояние постоянно ухудшались и чем несчастнее они становились, тем больше дичали. Однако европейцы не смогли изменить характер индейцев. Им удавалось уничтожить их, но никогда не удавалось цивилизовать или поработить.

Порабощение негров доходит до крайних пределов, свобода индейцев не имеет границ, но и то и другое приводило к одинаково трагическим результатам.

Негр лишен даже права располагать собственной личностью, для него самостоятельно распоряжаться своей жизнью—значит совершить кражу. Индеец же обретает не-

239

ограниченную свободу, как только становится способен действовать самостоятельно. В семье послушание было ему едва знакомо, он никогда не уступал воле себе подобных, никто не учил его различать добровольное подчинение и позорное угнетение, ему неизвестно даже само слово «закон». Для него свобода—это отсутствие почти всех общественных связей. Он дорожит этой дикой свободой и предпочитает гибель потере малейшей ее частицы. На такого человека цивилизация не может оказать никакого воздействия.

Нефы всячески пытаются влиться в общество белых, но тщетно, оно их отторгает. Они приспосабливаются к вкусам своих угнетателей, перенимают их убеждения и надеются путем подражания слиться с ними. С самого раннего детства они узнают, что их раса от природы ниже расы белых. Они и сами не далеки от этой мысли и поэтому стыдятся себя. Во всех своих чертах они видят следы рабства, и, если бы они могли, они с радостью согласились бы полностью отречься от себя.

Индейцы, напротив, полны мыслей о своем, как они полагают, благородном происхождении. Они живут и умирают среди видений, порожденных гордостью. Они не просто не хотят приспосабливаться к нашим нравам, но дорожат своей дикостью как отличительным знаком своей расы и отталкивают цивилизацию не столько из ненависти к ней, сколько из страха стать похожими на европейцев 1. Они не желают признавать совершенство наших изобретений, нашу тактику, глубину наших замыслов и противопоставляют этому богатства своих лесов, мужество, не знающее дисциплины, свободные порывы своей дикой натуры. И эта неравная борьба ведет их к гибели.

Негры хотели бы слиться с европейцами, но не могут. Индейцы могли бы достичь в этом определенного успеха, но они презирают такую возможность. Первых низость обрекает на рабство, вторых гордость обрекает на гибель.

Однажды, когда я ехал по лесам, которые еще существуют в штате Алабама, я встретил хижину пионера Мне не хотелось входить в его жилище, но я остановился отдохнуть у родника, который протекал неподалеку в лесу. Пока я находился в этом месте, туда пришла индианка (мы находились возле территории племени криков). Она держала за руку белую девочку лет пяти-шести, по-видимому, дочь пионера За ними шла негритянка Индианка была одета с какой-то варварской роскошью: в ноздрях и ушах у нее висели металлические кольца, свободно ниспадавшие на плечи волосы были переплетены стеклянными бусами. Я увидел, что она не замужем, потому что на ней были бусы из раковин, которые по обычаю девушки возлагают на брачное ложе. На негритянке была рваная европейская одежда