Грэм Робб - Жизнь Бальзака

В июне 1848 г., как и предсказывал Бальзак за три месяца до того1149, произошла контрреволюция. Временному правительству не удалось справиться с голодом и безработицей, приведшими его к власти, и через шесть дней уличных боев восстание рабочих было жестоко подавлено теми же цивилизованными буржуа, которые, как давно предупреждал Бальзак, будут вынуждены из-за собственной политики действовать как варвары. Тысячи были расстреляны, посажены в тюрьму или депортированы; власть в стране захватили военные. На выборах в декабре президентом стал племянник Наполеона, Луи Бонапарт. После государственного переворота и плебисцита на следующий год он провозгласил себя императором Наполеоном III. Его поддержали во многом благодаря легенде о Наполеоне, которую в том числе помогали поддерживать и романы Бальзака. Низложенный король ЛуиФилипп остался в ссылке в Суррее, где и умер через восемь дней после Бальзака, 26 августа 1850 г.

Во время июньских событий, как и во время революции 1830 г., Бальзак был далек от места событий, «вдыхал полной грудью воздух (своей. – Авт.) родины»: 3 июня он уехал в Саше, таким образом снова уклонившись от исполнения долга национального гвардейца и, возможно, избежав насильственной смерти от рук «анархистов». В долине Эндра, «чья красота переживет революцию»1150, он вел собственную гражданскую войну. Древние леса с их деревьями, «похожими на благородных вдов», птицами и пышными полями, сладкое двадцатипятилетнее вино с виноградников Вувре, «долина, описанная в “Лилии долины”», и образцовые туреньские крестьяне сначала оказали на Бальзака такое же действие, как лечебные воды – на Эвелину: «Кажется, что невзгоды остались в 1000 миль. Нет рядом мадам Ганча (так в тексте. – Авт.), которая считает, что можно быть счастливым только за работой. Поэтому вместо того, чтобы заканчивать “Мелких буржуа”, я предаюсь праздности, как конь, который набирается сил после скачки. Физически я доволен; значит, я могу чудесно предаваться страданиям, и я гуляю и думаю о нас, а не о комедиях и пьесах, ради написания которых я сюда приехал. Когда мужчина любит свою жену, любая мелочь напоминает ему о ней. Ты не представляешь, как мешают мне работать голуби в Саше; их здесь так же много, как и в Верховне… Они прилетают стаями на крышу перед моим окном и вынуждают верховничать»1151.

Но по мере того как продолжался дождь, а из Парижа приходили вести о резне, Бальзак испытал последний приступ своей болезни – или болезней. Поднявшись на несколько лестничных пролетов или написав письмо, он утомлялся; его слабое сердце начинало учащенно биться при малейшем напряжении; кофе, за которым посылали в Париж, не оказывал на него никакого действия. К тому же у него стремительно портилось зрение.

4 июля 1848 г. он в последний раз покинул Саше, переночевал в Азе-ле-Ридо и вечером 6 июля вернулся на улицу Фортюне. Посетив похороны Шатобриана, он отужинал у сестры и вернулся домой в экипаже. Он так устал, что не мог идти пешком; кроме того, на углах стояли солдаты, кричавшие: «Кто идет?»: «Глухих и рассеянных расстреливали»1152. Бальзак начал заранее готовиться к отъезду, хотя и понимал, что, скорее всего, уедет лишь через несколько месяцев. Вести дом и учить прислугу предстояло матери, и она – что не случайно – теперь получала от Оноре небольшое ежемесячное пособие. Лоран-Жану Бальзак поручил свои литературные дела; ему разрешили вносить в пьесы Бальзака любую правку по требованию режиссеров. Все было готово; оставалось только одно – ждать. Бальзака съедало нетерпение. Зато творчество постепенно сошло на нет.

Наконец, 20 августа, от графа Орлова, начальника III отделения царской канцелярии и шефа жандармов, пришло письмо. Бальзак буквально запрыгал от радости, «не обращая внимания на мебель»: ему разрешили пересечь границу в Радзивиллове – «для меня это ворота в рай!»1153. Он испытал огромное облегчение. Бальзак стал одним из немногих французов, допущенных в Россию в период, последовавший за февральской революцией 1848 г., и виза, приложенная к прошению на имя графа Орлова самим царем, свидетельствует о том, как повезло Бальзаку: «Да, да, но под строгим надзором»1154. Бальзак занялся приготовлениями в последнюю минуту, заказав у портного, который недавно списал часть его долга, одежды на два года. В те дни, когда г-жа де Бальзак находилась в отлучке, за главного должен был оставаться камердинер по имени Франсуа Мунк. В виде исключения Бальзак был доволен своей прислугой: «Эльзасец малый крепкий – не слишком умный, зато очень честный. Не сомневаюсь, что позже из него выйдет отличный кучер. Я буду внимательно присматривать за ним»1155.

20 сентября он отправился в Россию, рассчитывая, что проведет вдали от родины несколько месяцев. Судя по всему, второе путешествие стало не таким запоминающимся, как первое. Он лишь жаловался на сильную простуду – она тоже стала косвенным результатом анархии, постепенно заражавшей Германию: «Чтобы не дышать сигарным дымом прусских генералов, ехавших вместе со мной в первом классе, я все время держал открытым окно»1156. После пересечения границы он выздоравливал в имении брата Ежи Мнишека в Вишневце. Оттуда он написал Эвелине, прося прислать ему лошадей. Вот последние слова в самом длинном романе Бальзака – переписке, которая продолжалась шестнадцать лет и занимает по объему почти четверть всей «Человеческой комедии»: «Лично я бы предпочел локомотивы лошадям. Как счастлив я был когда-то, путешествуя в вагоне! Осталось всего три дня!»1157

В Верховне он проведет следующие полтора года. Атала и Бильбоке больше не разлучатся.

Когда осенью 1848 г. Бальзак вернулся в Париж, он оставил прошлое позади и подтвердил, что одна его великая любовь (Эвелина) победила другую («Человеческую комедию»). Духовно и умственно он принадлежал к старому порядку, и его политические решения все больше и больше походят на безнадежное желание воссоздать прошлое, во всяком случае, то прошлое, какое сохранилось в России. «Я принадлежу к той оппозиции, которая известна как Жизнь»1158, – написал он в 1849 г. Лоре из Верховни. Но Жизнь заключалась в прошлом, а в будущем его ждала Смерть, представленная не оскаленным черепом, но молодым чудаком вроде Викторена Юло, сына барона Юло из «Кузины Бетты». Викторен был полной противоположностью создавшему его писателю. Он вырос во времена Июльской монархии, которая началась в 1830 г. и пожала плоды своего мелкого материализма в 1848 г.

«Викторен… был типичным представителем молодого поколения, воспитанного революцией 1830 года: мысли его всецело поглощала политика; он верил в свое блестящее будущее, однако скрывал честолюбивые надежды под маской напускной важности; чрезвычайно завистливый к упроченным репутациям ораторов, сам он бросал пустые фразы вместо метких слов, алмазов французской речи; однако ж он обладал большой выдержкой, но принимал чопорность за достоинство. Люди эти – поистине ходячие гробы, хранящие в себе останки француза былых времен; изредка француз просыпается и пытается разбить свой английский футляр, но честолюбие сковывает его, и он согласен так в нем и задохнуться. Гроб этот всегда облечен в черное сукно»1159.