Владимир Соловьев - Быть Сергеем Довлатовым. Трагедия веселого человека

Владимир Соловьев. Записки скорпиона. Роман с памятью

На дне рождения Бродского в его квартире на Мортон-стрит

Фото Наташи Шарымовой

Довлатов делает вступительное слово на вечере Юнны Мориц в Нью-Йорке

Из архива Владимира Соловьева

С Владимиром Соловьевым и Николаем Анастасьевым

Фото Ланы Федоровой-Форд

С Аксеновым. Между ними Лена Довлатова

Фото Наташи Шарымовой

Владимир Соловьев и Елена Клепикова в своей московской квартире, май 1977 года. Фотография с первой страницы «Нью-Йорк таймс» с большим очерком про образованное ими первое в советской истории независимое информационное агентство «СОЛОВЬЕВ — КЛЕПИКОВА-ПРЕСС». Наши сообщения и комментарии регулярно печатались в мировой прессе

Фото: David Shipler. The New York Times

Американский поэт Юджин Соловьев (селфи)

У дома Довлатовых сидят: Юз и Ира Алешковские. Стоят: издатель Гриша Поляк, журналист Алик Батчан, Сережа Довлатов, журналист Леша Лифшиц (Лосев), Катя и Лена Довлатовы

Фото Наташи Шарымовой

С Изей Шапиро

Из архива Изи Шапиро

Сережа не просто соседствовал и дружил с братьями Изей и Соломоном Шапиро, но сделал их героями своей прозы. А теперь Довлатов — герой устных рассказов, которые записаны с их слов и впервые публикуются в этой книге: глава «Tutto nel mondo e burla! Довлатов на проходах»

Фото Изи Шапиро

«Два мальчика, два тихих обормотика…» Коля Довлатов и Даня Шапиро — погодки. Важнее возрастная хронологическая разница. Левый снимок снят до, а правый — после смерти Сергея Довлатова

Фото Изи Шапиро

Редакция «Нового американца» у Центрального парка на Манхэттене справляет первую годовщину газеты. Отыскать на этом групповом снимке Сережу, главного редактора, сумеет даже слепой — он с сигаретой в зубах. Обратите внимание на двух голубей — на брусчатке и взлетевшего. Что бы это значило? Не символ ли это?

Кто кого? С художником Виталием Длугим в редакции «Нового американца»

Фото Наташи Шарымовой

Между нами было несколько минут ходьбы, но Сережа жил ближе к 108-й улице, где мы с ним ежевечерне встречались у магазина «Моня и Миша» — прямо из типографии туда доставлялся завтрашний номер «Нового русского слова», который Сережа нетерпеливо разворачивал в поисках новостей (англоязычную прессу он не читал) либо собственной статьи. А когда у каждого из нас было в этом номере по публикации, ревниво смотрел оглавление на первой странице — чья статья там поставлена первой. На наши вечерние свидания Сережа приходил часто в шлёпах на босу ногу, даже в мороз, хотя какие в Нью-Йорке морозы! Иногда к нам в вечерних прогулках присоединялся архивист и книгарь Гриша Поляк, издатель «Серебряного века», в котором издавался Сережа, либо одна из наших Лен — Довлатова или Клепикова. Однако по преимуществу это были мужские променады — соответственно, и мужские разговоры. В ожидании газеты мы делали круги по ближайшим улицам, включая будущую улицу Довлатова — знал бы Сережа! Кто бы ни входил в компанию, Сережа возвышался над нами, как Монблан, — ему и гроб пришлось делать по спецзаказу.

Владимир Соловьев. Гигант с детским сердцем

Владимир Соловьев в «кабинете» Сергея Довлатова, откуда ведет репортаж для фильма «Мой сосед Сережа Довлатов»

Фильм Владимира Соловьева «Мой сосед Сережа Довлатов»

Как-то, уже в прихожей, провожая меня, Сережа спросил, будут ли в «Нью-Йорк таймс» наши некрологи. Я пошутил, что человек фактически всю жизнь работает на свой некролог, и предсказал, что его — будет, и с портретом, как и оказалось.

Владимир Соловьев. Гигант с детским сердцем Памятная доска

Из архива Владимира Соловьева

Памятная доска в Петербурге

С поэтами Михаилом Ереминым и Владимиром Уфляндом. Одна из последних фотографий Довлатова

Фото Наташи Шарымовой

Довлатов на улице Довлатова (будущей). По решению городского совета Нью-Йорка часть 63-й Drive у 108-й Street, где жил Сережа и до сих пор живут Лена, Катя и Коля Довлатовы, поименована в честь писателя Довлатова: Sergei Dovlatov Way

Фото Изи Шапиро

Примечания

1

См. его оральные рассказы в главе «Tutto nel mondo e burla! Довлатов на проходах».

2

Как легко догадаться, это обо мне. — В. С.

3

Здесь уж комментарии излишни — прямое указание на меня как соавтора в случае его смерти. Другим претендентом мог быть только кот Мурр. — B. C.

4

И вот что поразительно. Весь этот невольно мною подсмотренный эпизод таллинской трагедии Довлатова отрицается не только сожительницей Сережи (та в основном упирает на то, что, кроме нее, никто Сережу в Таллине пьяным не видел), но и лжемемуаристкой Людой Штерн и лжебиографом Валерой Поповым, а тот не только в Таллине и в Нью-Йорке не встречался с Довлатовым, но и в Ленинграде знаком был с ним шапочно и отдаленно, а потому, ничтоже сумняшеся, сам выдумывает либо пользуется чужими выдумками. Нет, отрицается не факт моей таллинской встречи с Довлатовым, с этим все в порядке, а изымается как несуществующее его трагическое, под дых, под откос, литературное и человеческое фиаско. Ради чего это делается? Чтобы выпрямить его судьбу, сгладить противоречия и замять окончательный и бесповоротный крах его советских надежд в эстонской столице? Это тоже. Однако тут еще замешана клановая питерская защита «потерянной чести» Саши Кушнера. Не то чтобы никогда он так низко не падал, как измываясь над несчастным Сережей и самоутверждаясь за его счет в своей благополучной советской судьбе, но чтобы так наглядно — не помню. Зачем из Саши Кушнера делать опереточного злодея? — вопрошает Люда Штерн. Никто из него злодея не делает, но вел он себя по отношению к Довлатову подло. На том стою. Сама свидетель.