Нильс Торсен - Меланхолия гения. Ларс фон Триер. Жизнь, фильмы, фобии

– В Дании фильмы Триера смотрят, постоянно удерживая в уме его предыдущие работы, кроме того, у датчан лучше настроено ухо на то, чтобы слышать двусмысленное в довольно глубоко иногда спрятанном юморе, – объясняет Ким Скотте. – Для меня было довольно очевидно, что вот этот вот эпизод с лисой многие зарубежные зрители и критики просто не поняли.

Когда лиса вдруг заговаривает, можно либо заподозрить, что Триер такой дурак, что не понимает, что на этой станции зрители сойдут, либо решить, что он как раз и хочет завести зрителей куда-то туда, где никто обычно не бывает. И я позволю себе утверждать, что наше знакомство с фигурой Триера и его фильмами дает нам преимущество в том, чтобы находить какие-то неочевидные для других вещи в его фильмах.

Стеллан Скарсгорд в Стокгольме наслаждался магией триеровских кадров во вступлении к «Антихристу», чувствуя, однако, при этом нарастающее беспокойство.

– В начале очень много присущей ему магии кадров и человеческой ранимости, но в то же время снова чувствуется сильная техническая рука. И я помню, что подумал: я надеюсь, что он не бросит наблюдение за живыми людьми и не вытащит на свет божий слишком много своих старых приемов. Что он не станет снова заумным.

Что бы кто ни считал об «Антихристе», вряд ли многие станут спорить с тем, что еще долгие годы люди, так или иначе связанные с кино, будут препарировать этот фильм и толковать его на разные лады, и не только в Дании, но и по всему миру, утверждает Петер Шепелерн.

– И тогда можно задаться вопросом: что в этом фильме такого, что никто не проходит мимо него равнодушным? А то, что это произведение искусства, которое задумано двусмысленным и мистическим. В нем есть слои, которые можно счищать, есть работа для археолога. Откуда все это взялось, как все взаимосвязано? Почему никто не принимается анализировать фильмы Пера Флю? Да потому что в его «Скамейке» есть только один слой, и мы все его видели.

Только вернувшись в то лето из Канн, Триер понял, что вокруг его фильма царит такое воодушевление, как вокруг матча датской сборной по футболу.

– Вокруг фильмов всегда вообще возникает удивительное единодушие. Когда мы привезли в Канны «Эпидемию», общественное мнение объявило ее фиаско. Якобы я воображал, что я что-то из себя представляю, а теперь меня поставили на место. «Антихристу» многие ставили низкие оценки, но в Дании, тем не менее, было решено считать его успехом, несмотря на то что в мире его не очень-то хвалили.

– Что для тебя значил такой прием «Антихриста» на родине?

– Знаешь, боюсь, что это значило для меня больше, чем я хотел бы признать. Просто потому, что, если ты уже стоишь на коленях, еще одна-единственная звездочка от Карстена Йенсена может сделать твою жизнь вообще бессмысленной.

– Ты сам ожидал, что фильм может быть принят положительно?

– Да, почему нет – он поднимает темы, которые близки молодым, со стриндберговским разделением полов. Так что я рад, что есть люди, которым фильм понравился. Просто некоторые его качества мне самому сложно рассмотреть. Он так и не получил, например, той чистоты, к которой я так стремился. Но вообще-то я не видел его со времен того Каннского фестиваля, да и надо признать, что я вообще как-то остыл ко всем оценкам, потому что считаю теперь, что мир должен радоваться всему, с чем бы я ни выступил, – улыбается он. – То есть я думаю: вот, на это миру интересно было бы взглянуть, каким бы дерьмом это на самом деле ни было. Да, и вообще я считаю, что «Антихрист» отсылает к самому первому моему фильму, «Садовнику, выращивающему орхидеи», в том, что касается мужской и женской составляющей.

Однако всего этого не скажешь, сидя на пресс-конференции в Каннах, когда английский журналист поднимается с места и требует, чтобы Триер оправдал само существование этого фильма. На пресс-конференции остается только сидеть «адски уязвленным», как вспоминает Триер, за своим столом. И отвечать – в случае, если ты Ларс фон Триер, – что ты не считаешь, что должен что бы то ни было оправдывать. «Вы все мои гости, – сказал тогда Триер. – Именно так, а не наоборот». И добавил, когда снова нащупал нить, что он, кстати, лучший режиссер в мире.

– Меня настолько спровоцировало, когда меня попросили… justify yourself, потому что я считал, что это я пришел показать сделанное мной кому-то, кто должен был просто посмотреть и оценить. Скорее это я мог бы потребовать justify yourself, – говорит Ларс фон Триер.

– Снимая «Антихриста», ты стоял на самом дне. Где ты сейчас по сравнению с этим?

– Сейчас я возвышаюсь над дном на два с половиной миллиметра, – отвечает он и добавляет с улыбкой: – Никогда не верь первому встречному терапевту.

Женоненавистничество

«Прогнило что-то в датском королевстве», – написали две шведские писательницы-феминистки Мария Свеланд и Катарина Веннстам летом 2009 года в газете „Дагенс Нюхетер“. – И не исключено, что в первую очередь прогнили фильмы хваленого датского режиссера Ларса фон Триера».

Выход на экраны «Антихриста» и изображение женщин в нем заставило феминисток – сначала в Дании, а потом и в целом ряде других стран – еще раз пройтись по режиссеру и его восприятию женщин. Однако именно в Швеции дебаты достигли апогея, если измерять в децибелах, и начались с того, что две писательницы назвали Триера «жалким и больным женоненавистником», который, со свойственными ему средневековыми взглядами, описывает сексуальность и независимость главной героини как зло, дает ей себя кастрировать, а ее мужу – сжечь ее на костре, как ведьму.

В Дании дебаты открыла Элизабет Меллер Йенсен, директор Центра информации о гендере, равноправии и этнической принадлежности. Она не называла режиссера женоненавистником или ненормальным, но написала статью, в которой описывала фильм как «культурный сексуальный харрасмент в общественном пространстве», и констатировала, что ребенка в «Антихристе» убивает похоть его матери. И что Триер, последовательно позволяя матери надевать ребенку ботинки не на ту ногу и тем самым повредив ему ногу, формирует его по образу и подобию дьявола – или «хромого черта», как его еще называют. Автор заключает, что Триер изображает женщину не просто как невнимательную мать, а как олицетворение зла: за своей похотью и оргазмами она теряет восприятие ребенка и по большому счету является ведьмой.

Тем не менее многие как в Дании, так и за ее пределами защищали Триера. Некоторые даже называли его феминистом. Защитники утверждали, что женщины в фильмах Триера всегда выступали носителями чувств и подсознательного и что они выражают и его собственные чувства, а также чувства и подсознание других мужчин. Однако споры на эту тему сопровождали Триера еще со времен фильма «Рассекая волны», и пока не похоже, что они собираются утихнуть.